Ташинга замолчал, смачно сплюнул темную табачную струю на землю, принюхался к ветерку, доносившемуся из буша.
— Будет дождь, — повторил он, хмурясь и раздувая широкие ноздри, — муридзи лучше вернуться на ферму.
— Вчера тоже был дождь, — Чарли тоже принюхался, но, кроме запахов сырой земли и влажной травы, не уловил в воздухе ничего, — чем сегодняшний плох?
— Тсс… — Ташинга приложил палец к вытянувшимся губам, — тише, муридзи, тише. Слушай, что говорят коровы, они тоже знают.
Хлев, где в длинных стойлах разместились два десятка племенных голландских коров, прибывших полгода назад из Европы, находился на другом конце фермы. Тихое мычание привычно вливалось в тихие ночные шорохи, мешавшееся со звоном цикад и шелестом листьев под первыми порывами сырого ветра, предвещавшего ливень. Чарли покосился на Ташингу, прислонившегося к широкому стволу акации и целиком отдавшегося любимому занятию — жеванию табака.
— Ничего они не знают, — обиженно сказал Чарли, — и ты тоже. Хочешь спать — так и скажи.
Он поднялся с земли и громко свистнул. Темная тень метнулась из-за хижины к его ногам, завертелась волчком, разразилась радостным лаем. Буллит, рыжий кхойкхойский пес, ткнулся носом в колени Чарли, требуя, чтобы его почесали за ухом, дружелюбно помахал хвостом Ташинге, и замер, приподняв свисающее ухо и вслушиваясь в ночные звуки.
— Пес тоже знает, — Ташинга провел ладонью по вздыбившемуся гребню растущей в обратном направлении шерсти на спине Буллита, — умный пес.
— Да что все такого знают, чего не знаю я? — фыркнул Чарли.
Негр плотнее закутался в одеяло под порывом ветра, швырнувшим в лицо первые тяжелые капли дождя и легонько подтолкнул мальчика по направлению к хозяйскому дому.
— Шумба*, — почти в самое ухо прошептал он, — шумба любит дождь.
Ливень стучал по крыше всю ночь, и Чарли, добравшийся до дому чуть не бегом, проспал до утра безмятежным сном. Буллит, скуливший в коридоре и царапавший дверь, свернулся калачиком на цветном тряпичном коврике под окном и тихонько посапывал темным бархатистым носом. Миссис Дороти Арбутнот, не одобрявшая подобных вольностей, на этот раз промолчала. Чарли вернулся из школы всего на три недели, из которых одна уже подходила к концу, и ссориться с сыном из-за пустяков ей вовсе не хотелось.
Завтрак накрыли на веранде. Солнце еще не успело наполнить воздух влажными испарениями, ветерок осыпал цветами сирени песчаную дорожку, ведущую к дому, вьющаяся роза, стараниями миссис Арбутнот, прижившаяся в Родезии, стряхивала капли ароматной росы на вышитую белую скатерть. Миссис Дороти и девочки, Пегги и Сара, вышли к завтраку в светлых утренних платьях, а Чарли надел твидовую куртку, чтобы порадовать мать благопристойным видом. Круглолицая черная повариха Муци разлила какао из большого чайника, и Буллит, узревший этот знак окончания завтрака, взбежал на крыльцо, призывно колотя хвостом по дощатому полу.
— Мам, я погуляю? — Чарли едва не обжегся, опустошая чашку огромными глотками. — Если тебе не нужна помощь, конечно.
— Ты обещал нам почитать книжку, — скуксилась Пегги, — еще вчера обещал.
— Обещал, обещал, — повторила за сестренкой Сара, — мам, скажи ему.
— После обеда, — Чарли поднялся с места, и Буллит радостно залаял, — а вообще тебе самой пора читать, семь лет уже, не маленькая.
— После обеда, — постановила миссис Дороти, — а сейчас сходи, посмотри, сколько молока надоили сегодня. Потом можешь погулять, если дождя не будет.
— Спасибо, мам! — Чарли подхватился с места и сбежал с крыльца, и Буллит вприпрыжку помчался за ним с радостным лаем.
По дороге к коровнику Чарли поздоровался, по меньшей мере, с дюжиной чернокожих работников, торопившихся успеть как можно больше, пока снова не полил дождь. Голландки в стойлах довольно жевали душистое сено, молоко в больших жестяных бидонах уже погрузили в тележку, запряженную парой ослов. Чарли пересчитал бидоны, заглянул под крышку, где уже начинали отстаиваться желтоватые сливки, из которых тут же, на ферме, делали сыр на продажу, и довольно рассмеялся. Легкое беспокойство, не отпускавшее его после вчерашнего разговора со старым негром, разлетелось, как лепестки сирени на ветру.
Насвистывая невесть откуда прицепившуюся к нему африканскую песенку о зайце и черепахе, Чарли направился к задней калитке, за которой зеленел вдоволь напившийся дождевой воды буш. На горизонте серой стеной темнели горы, заросли акации и мимозы цветущими островками высились в колыхающемся травяном море. Рыжими точками вдалеке промчалось стадо антилоп. Высокие силуэты жирафов окружили одинокий куст акации, осторожно объедая листву и мелкие желтые цветы. За тонкой сияющей нитью Чиньяки иссиня-черные слоны, помахивая широкими ушами, спускались к реке на водопой. Буш полнился жизнью, дикой, первозданной, свободной, и у мальчика от восторга защемило в груди.
От созерцания природы Чарли отвлек стремительно приближающийся Буллит. Пес задержался, чтобы пометить большой валун, вросший в землю ярдах в десяти от калитки, вприпрыжку помчался к мальчику, словно опасаясь, что его не возьмут на прогулку, но у самой изгороди резко остановился и заскулил, тычась темным носом во влажный желтый песок. На песке отчетливо проступал след огромной кошачьей лапы.
— Шумба, — Ташинга удовлетворенно кивнул, и ожерелье из леопардовых когтей на морщинистой шее качнулось, — теперь муридзи знает.
— И что мне делать, Ташинга?— чуть сдавленным голосом спросил мальчик. — Я маму пугать не хочу, может, он еще и не вернется.
— Шумба вернется, — покачал головой негр, — Ташинга утром ходил следы смотреть. Когти стертые, лапы в морщинах, след глубокий. Большой зверь, старый. Один ходит. Шумба вернется.
— Отец приедет только послезавтра, — вздохнул Чарли, — если лев утащит корову, работники разбегутся. Как мы без них управимся? А что делать, я не знаю.
— У муридзи есть ружье, — ухмыльнулся старик, — муридзи знает.
— Я ночью возле коровника покараулю, — нерешительно предложил Чарли, — не пристрелю, так спугну.
Он задумался и почесал в затылке, растрепав тщательно приглаженные перед завтраком каштановые густые пряди.
— Мама выстрел услышит, спрашивать будет. Скажешь ей, что мне померещилось, и ничего не было, если я промажу?
Ташинга не ответил. Мальчику показалось, что негр изучает его внимательным взглядом блестящих черных глаз, словно впервые видит. Наконец, старый охотник кивнул.
До обеда оставалось еще часа полтора, и Чарли проскользнул в дом на цыпочках, сдерживая участившееся дыхание. Мать он видел возле сыродельни, девочки играли в саду, но в любой момент кто-то из них мог вернуться, а объяснять, зачем ему понадобился отцовский Гринер, мальчику вовсе не хотелось. Операция по извлечению из чулана тяжелого ящика с разобранным ружьем четвертого калибра, с которым Джереми Арбутнот ходил изредка на слона или носорога, прошла успешно. В полутемной хижине, под пристальным наблюдением Ташинги, одобрительно кивавшего головой, ружье было собрано и заряжено.
Небо снова затянулось низкими темно-синими облаками с золотистой каймой по краям. По зеленым волнам буша неслись темные тени, с юга, от гор, доносились приглушенные раскаты грома.