— До ливня не успеем, — Чарли проводил обеспокоенным взглядом ветвистую молнию, но тут же просветлел. — Зато мама не услышит.
Мальчик и старик торопливо скрылись в небольшой рощице мопана в полумиле от фермы. Ташинга вытащил из складок наброшенного на себя одеяла пару консервных банок и выставил их на широкий плоский камень ярдах в двадцати от Чарли. Мальчик поднял ружье, плотно прижимая приклад к плечу, медленно опустил ствол, задержал дыхание. Палец плавно нажал на спусковой крючок Гринера.
От оглушительного грома у Чарли заложило уши. Дюймовая пуля весом в четверть фунта ударилась в ствол мопана, пролетев на целый фут выше цели. Мальчика развернуло на месте ударом в плечо, и он с трудом удержался на ногах. Ружье, вырванное из рук полной унцией черного пороха, улетело в куст гревии, сшибая на землю бархатистые красные ягоды.
— Я думаю, можно не продолжать, — удрученно вздохнул Чарли, потирая плечо, — Гринер пока мне не по зубам. Придется обойтись старушкой Мартини.
— У муридзи есть ружье, — Ташинга сверкнул зубами в улыбке, — муридзи знает.
После обеда, за которым Чарли с трудом удавалось сохранять приличествующий истинному джентльмену и, пусть временному, но главе семейства невозмутимый вид, пришлось исполнять обещание. Для чтения он выбрал «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна, книгу, возможно, не слишком подходящую для еще не доросших до приготовительной школы девчонок, но вдохновляющую на ночное приключение. Чарли решил, что год разницы между ним и Диком роли не играет, и он, как настоящий африканец, просто обязан ни в чем не уступить своему любимому герою. Дальше второй главы чтение, впрочем, не продвинулось. Сестры, которым многие слова в книжке были незнакомы, донимали его вопросами, а в голове крутились мысли не о море, а об удобном месте для засидки и об укрытии от почти неизбежного ночного ливня. Гроза за окнами умчалась на юг, но над горами снова громоздились черные тучи, цепляясь за низкие обветренные гребни вдалеке.
Миссис Арбутнот вернулась с фермы, зажгла свечи в темнеющей гостиной и вместе с двумя черными служанками принялась за штопку носков и рубах. Девочки вытащили из шкафа книжку с картинками и Пегги, наконец, решила доказать брату, что она уже совсем большая, взяв на себя чтение. Чарли нарочно уронил со стола томик Жюля Верна, чтобы мать подняла голову от шитья и заметила, что он забрал свечу и отправился к себе в комнату. Чтение миссис Дороти считала занятием полезным и сына от него отрывала лишь по крайней необходимости.
Оставшись один, Чарли принялся готовиться к ночному караулу. Почистил и смазал винтовку, завернул горсть патронов в промасленную бумагу и засунул их в старый отцовский кисет из свиной кожи. Остальные патроны распихал по карманам саржевой куртки, вытащил из-под кровати еще до обеда унесенный из кладовой кусок брезента, походную флягу с водой и свою величайшую драгоценность — карманный фонарь Эвереди, подаренный отцом на прошлое Рождество. Тщательно упаковав все снаряжение в брезент, Чарли тихонечко опустил сверток за окно и улегся на кровать, раскрыв книгу.
Дождь зарядил с вечера, ровный, усердный, долгий. Небо нависло плотной низкой пеленой, огни потушили рано, и в темноте Чарли с трудом нащупал мокрый сверток, утонувший в прибитой дождем траве. Буллит, выскочивший словно из-под земли, потерся мокрым боком о холщовую штанину, заставив Чарли поморщиться. Ташинга выступил из темноты, поблескивая круглыми белками глаз.
— Кажется, все готово, — Чарли взвалил на плечо тяжелый сверток, — идем.
Место для засидки нашлось как нельзя более удачное. Прямо напротив коровника, маленький сарайчик с плоской крышей, где хранился садовый инвентарь и стояла лохань для мытья молочных бидонов. Чарли взобрался наверх, и Ташинга подал ему сверток.
— Для двоих здесь места мало, — заметил Чарли, разворачивая брезент, — иди домой, Ташинга. Буллит покараулит внизу, разбудит меня лаем, если засну. Хотя, надеюсь, этого не случится.
— Ташинга пойдет к дому, — в короткой вспышке фонаря блеснула черная кожа и струящиеся по ней потоки дождевой воды. В руке старый охотник сжимал короткое копье с широким наконечником, а из одежды на нем было лишь ожерелье из леопардовых когтей. — Женщины боятся выстрелов. Ташинга их успокоит, когда муридзи убьет шумбу.
— Маме понравится твой наряд, — усмехнулся Чарли, — иди, Ташинга, покарауль их. А я здесь подожду.
Он очень надеялся, что дожидаться будет некого, но решил оставить эту мысль при себе, побоявшись показаться трусом.
Под мокрым брезентом было душно. Нога затекла, во рту появился мерзкий привкус простуды, патроны в кармане куртки давили в ребро. Но Мартини оставалась сухой, и это было все, что имело значение. Чтобы не заснуть, Чарли принялся вспоминать историю Дика Сэнда, но это мало помогло, ближе к полуночи мальчик начал клевать носом. Тревожное мычание в хлеву разбудило его, и он высунул голову из-под брезента, вглядываясь в ночь. Но ничего, кроме обычных звуков фермы и ровного шума дождя не услышал, и снова забрался в укрытие, умоляя про себя утро наступить поскорей.
Дождь почти утих, Чарли снова задремал, почти уверившись, что льва так и не дождется, когда снизу донесся разъяренный лай Буллита. Пес кинулся по дорожке, в ту сторону, где стояли хижины работников, и снова вернулся, задрав морду и захлебываясь лаем, словно призывая хозяина следовать за собой. Чарли слетел с сарайчика, сжимая в руках винтовку, и бросился вслед за собакой.
— Муридзи! — тихий голос Ташинги показался Чарли громом с ясного неба, пот заструился по спине, довершая работу ночного дождя, промокшая насквозь рубаха липла к телу, ружье чуть не выскочило из взопревших ладоней.
— Идем.
Негр бесшумными шагами заскользил вперед, и Чарли последовал за ним. Буллит, почувствовавший, что происходит что-то важное, перестал лаять и затрусил вслед за мальчиком.
Дождь прекратился, облака разошлись, пропустив тусклый и бледный свет молодой луны. Коровы затихли, петух в курятнике еще не пропел, люди спали в предрассветный час мертвым сном. Ташинга крадущейся походкой приблизился к хижинам, в которых ночевали черные работники фермы, отгороженным от хозяйственных построек невысокими зарослями мимозы, усыпанными желто-лиловыми цветами. Буллит тихо заскулил, и негр, принюхавшись, остановился, разглядывая неприметный клочок влажной сырой земли возле самой изгороди. Чарли присоединился к нему, включив фонарик.
На земле лежал кусок черного человеческого уха с большой медной серьгой, впечатавшейся в раскисшую грязь. Ташинга осмотрел колючий куст и протянул Чарли клочок жесткой желтоватой шерсти. Мальчик сглотнул и часто задышал, преодолевая тошноту. Старик, не дожидаясь разрешения, выхватил фонарь из руки Чарли и двинулся к задней калитке, согнувшись почти до самой земли. Пес, сообразивший, что от него требуется, уже бежал впереди, вынюхивая след.
След заканчивался у изгороди, ярдах в десяти слева от калитки. На верхних ветвях акации Ташинга обнаружил еще пару клочков львиной шерсти, а там, где лев истоптал землю задними лапами, готовясь к прыжку, уже загустевшую лужицу крови.
— Кунаше, — охотник тихо вздохнул, — шумба забрал Кунаше. Кунаше маленькая. Шумба вернется.
Чарли уселся на землю, сжимая поставленную между колен винтовку, и попытался думать. Мысли никак не хотели собираться в кучу, пока одна, яркая, как ночная молния, не озарила темноту в его голове. Ташинга знал. Он знал, что лев придет не за коровой, надежно запертой в крепко сколоченном коровнике. Ташинга отправил его подальше от дома и с одним копьем вызывался охранять маму и девочек. Но лев нашел себе другую добычу. Кунаше, миловидная негритянка лет шестнадцати, доившая коров по утрам, очевидно, выбралась из хижины, где работавшие на ферме девушки спали вповалку на глинобитном полу, по нужде, и лев, воспользовавшись случаем, унес ее в буш.