— Капитан Берч, адъютант эскадрона, — Сайкс кивнул на плотно прикрытую дверь офиса, на которой красовалась табличка «Работаю, не беспокоить», — в такое время он по уши зарывается в свои бумажки, но для вас, мистер Уэсли, может, и выползет.
Лейтенант Уэсли недовольно повел крупным породистым носом, поджал и без того узкие губы и постучал в дверь.
До клуба Сайкс дойти так и не успел. Капрал Дженкинс, тучный и приземистый кокни, уже не первую кампанию прошедший с пером и гроссбухом, передал приказ Берча немедленно явиться в канцелярию. Сайкс, пробормотав заупокойную безвременно остывшему чаю, поплелся обратно, представляя себя попавшимся в сеть живодера любопытным котом.
— Кто-нибудь из вашего звена умеет обращаться с камерой, мистер Сайкс? — с надеждой спросил Уэсли. — Командованию срочно нужна аэросъемка.
— Никто, — помотал головой Сайкс, — мы — эскорт прикрытия, Мораны*. Наблюдатели все на рекогносцировке в Камбре.
— Это мне капитан уже сообщил, — сквозь зубы процедил Уэсли, — но мне нужно знать, как решить проблему, а не убедиться, что она нерешаема.
— Сожалею, мистер Уэсли, — Берч подал голос из-за заваленного бумагами огромного стола, непонятным образом уместившегося в тесном бараке, — ничем не могу помочь.
Он зашелестел бумагами, всем видом показывая, что его отвлекают от работы.
— Речь не о помощи, капитан, — с ледяным спокойствием заметил Уэсли, — а о приказе командования. Я приехал лично, потому что дело не терпит промедления. Как только фотографии будут проявлены, я должен позвонить в штаб и сообщить результат. От него зависит, состоится ли назначенная на вечер операция.
— Аэродром в Белланглиз? — Берч довольно заулыбался в лихо закрученные на кавалерийский манер усы. — Давно пора. Мы его еще две недели назад фотографировали, троих пилотов потеряли.
— Поступила информация, — Уэсли недовольно оглянулся на отступившего в угол, чтобы не мельтешить, Сайкса, но продолжил, — что аэродром перенесли, а нас там ждет зенитная артиллерия. Информация ненадежная, от германского летчика. Проверить надо. Командование не хочет рисковать зря.
— Понимаю, — снисходительно кивнул Берч, — но помочь ничем не могу. Кроме меня с фотографиями здесь работает только Дженкинс. Вот, разве что его послать?
— Дженкинс там задохнется раньше, чем мы взлетим, — подал голос из своего угла Сайкс, — у капрала астма, ему лететь опасно. Я думал, вы знаете, сэр.
— Но, если вы умеете обращаться с камерой, капитан… — воодушевленно начал Уэсли.
— Полеты не входят в мои служебные обязанности, мистер Уэсли, — отчеканил Берч, — и у меня сегодня еще полно работы. Которую никто за меня не сделает.
Он встал из-за стола, одернул мундир и повернулся к Сайксу.
— Позовите сюда Дженкинса, мистер Сайкс. Если командование не согласно ждать, пока вернутся наблюдатели, пусть летит.
Уэсли выпрямился, и Сайкс готов был поклясться, что на молодом лейтенанте сейчас не обрызганная грязью мотоциклетная куртка, а шитый золотом красный мундир. Брови сдвинулись, хищно раздулись ноздри горбатого носа, губы сжались в тонкую линию.
— Командир не может приказывать своим людям делать то, что не готов делать сам, — в голосе зазвенела сталь, — я надеюсь, вы измените свое решение, сэр.
— Вы, кажется, тоже умеете обращаться с камерой, мистер Уэсли? — невозмутимо ответил Берч, снова усаживаясь в глубокое кресло, — вот вы и летите. Это не приказ, а совет. Приказать я могу только Дженкинсу.
Уэсли молча кивнул, выверенным жестом приложил руку к мотоциклетному шлему и резко развернулся на каблуках. Сайкс выскочил из угла, преграждая ему дорогу к двери.
— У нас есть один свободный B-2, — торопливо заговорил он, — к полету будет готов минут через десять, я сам сбегаю к механикам. И наденьте комбинезон, мистер Уэсли, холод наверху собачий.
— Спасибо, мистер Сайкс.
Улыбка у него была чертовски обаятельная.
— Надеюсь, с Льюисом он обращается так же ловко, — пробормотал про себя Сайкс, глядя, как новоявленный стрелок-наблюдатель ловко меняет затянутой в толстую перчатку рукой пластину в свесившейся с борта камере.
Но проверить им это, к счастью, не пришлось. Арчи встретили и проводили их приветственным салютом. Белые облачка шрапнели и черные шары фугасов. Пару раз старенький В-2 изрядно тряхнуло, но Сайкс устроил гуннам настоящее цирковое представление, сбивая наводчиков с толку неожиданными виражами и разворотами. На аэродроме их встречал майор Стэнфорд, обеспокоенно меряющий шагами посадочную полосу. Берч из своего логова так и не выбрался, передав, что рапорт мистер Уэсли пусть подает в Ставке.
В тесной каморке, освещенной тусклым светом фотографической лампы, для двоих едва хватало места.
— Только бензин зря потратили, — скривился Сайкс, наблюдая, как на опущенных в корыто листах фотобумаги проступают очертания аэродрома, — никто его никуда не переносил. Чертов гунн! Я и без всяких снимков настоящие Фоккеры от картонных отличу.
— Не зря, — Уэсли заговорщически подмигнул Сайксу, — я кое-что для себя уяснил.
— И что это было, Джимми? — улыбнулся Сайкс, — если не секрет.
— Я, кажется, смогу выглянуть в окно собственной спальни, — рассмеялся Уэсли, — это не так страшно, как я думал.
— В смысле? — удивленно воззрился Сайкс.
— А я тебе разве не говорил, Джонни? — пожал плечами Уэсли. — Я ужасно боюсь высоты.
Он замолчал, вытащил из корыта пинцетом готовый снимок и повесил его сушиться на протянутую под потолком проволоку. Снова обернулся к Сайксу и добавил:
— Боялся. И, знаешь, я готов это повторить.
* Трасти — мотоцикл Triumph Model H, прозванный так за надежность.
* Сандхёрст — Королевская военная академия
*Моран-Солнье — одноместный истребитель
Берт Флетчер
Отсутствие в мире справедливости Берта нисколько не огорчало. Он еще лет в десять отметил для себя этот факт, проанализировал, обдумал и сделал соответствующие выводы. Справедливость — это точное соответствие следствий и причин, закономерность и логика. В мире было слишком много случайностей, на которые он не мог повлиять, как бы усиленно ни обдумывал способы это сделать. Смирившись с очевидностью, Берт принял решение вмешиваться в ход событий только в том случае, когда вероятность положительного результата достаточно велика, и не принимать остального близко к сердцу.
Вот и сейчас он получил очередное подтверждение несовершенства этого мира. Почему человек, точно знающий, чего хочет и что может, должен зависеть от тех, кто его не понимает? И ведь он не жалуется, как его глупые одноклассники, на то, что ему не позволено ходить в ревю с певичками или пропускать занятия без уважительной причины. Подобное «непонимание» со стороны взрослых логично и целесообразно. Но его-то отец не понимал в самом прямом смысле слова. Мистеру Флетчеру не хватало ни образования, ни ума, чтобы оценить, насколько серьезно сын продвинулся в изучении математики, и какой вклад в науку он сможет сделать, если позволить ему самому выбирать будущее поле деятельности. Мистер Флетчер считал любые математические упражнения, превосходящие по сложности вычисление годового процента, праздным развлечением богатых бездельников, и от сына ожидал такого же здорового прагматизма.
Нельзя сказать, что Берт не ценил родительской заботы. «Не хуже, чем у людей», — постоянно твердила его мать, но в это «не хуже» входили не только приличные костюмчики, в которых Берта по воскресеньям водили в церковь, или вовремя выкрашенная зеленой краской парадная дверь маленького домишки на окраине Рединга, но и наилучшее образование, которое можно было дать сыну, не впадая при этом в грех роскоши.