Надев мягкую пижаму и укладываясь в уютную походную койку Норман заметил лукавую улыбку брата.
— Думаешь о переводе? — подмигнул Генри.
— Что-то вроде того, — смущенно признался Норман, — Джерри меня сегодня уговаривал, и я почти решился.
— Ты учти, у нас не все медом намазано, — предупредил Генри, — ты видел пока только светлую сторону.
— Сомневаюсь, что темная хуже, чем светлая в траншеях, — зевая, ответил Норман.
— Ладно, — кивнул Генри, — завтра обсудим. Мне подниматься ни свет, ни заря, в первый патруль. Не вставай провожать, отоспись. Джерри тебя разбудит к завтраку. Спокойной ночи братишка.
Джерри его так и не добудился, и Норман проспал почти до ланча, добирая за долгий недосып в окопах. Проснулся он, только когда Генри уже вернулся из патруля, и, после торопливого, но тщательного утреннего туалета, направился в столовую.
Поесть они толком не успели, пилоты, заслышав звук возвращающихся из патруля самолетов, все, как один, высыпали из столовой и помчались на летное поле.
— Что случилось? — на бегу спросил Норман, но Генри не ответил, хотя его побледневшее лицо говорило о многом.
Из шести Спадов вернулись только три, растерзанные почти в клочья и ковыляющие на лету. У машины капитана был пробит бак, и он чудом дотянул до дома. Еще один пилот сел где-то по дороге, но надежды товарищей на его благополучное возвращение не оправдались, к тому времени, как к самолету подоспели артиллеристы из ближайшей батареи, летчик уже истек кровью.
С трудом продираясь через незнакомые термины, Норман прислушивался к разговору. Кровь то вскипала, то стыла, в горле пересохло. Звено завязало бой с большой группой Альбатросов и, в конце концов, сбив пятерых и посадив двоих на своей стороне фронта, отогнало остальных за линии. Но на этот раз победа далась не бескровно. Один из пилотов, с пробитым баком и пылающим верхним крылом, мог успеть посадить самолет в Гуннланде*, но предпочел плену победу над еще одним противником. Горящая машина врезалась в германский истребитель, и оба самолета рухнули на землю огненной грудой.
Второй пилот продолжал бой с пробитым радиатором, из которого валил горячий пар, и, сбив своего противника, повернул к дому, и, наверное, еще успел бы долететь до линии фронта, но увидев двух гуннов на хвосте у капитана, развернулся, чтобы помочь ему стряхнуть противника. Вдвоем они справились быстро, но мотор окончательно заглох. Пилот снова повернул на запад, надеясь добраться до своих, планируя, но один из Альбатросов спикировал на покалеченный Спад, длинной очередью отправив его в крутой штопор.
Норман даже не сразу понял, что пилот, протаранивший гунна, — Джерри, новый, но уже такой близкий друг. Только вчера они шутили, только вчера обсуждали, как им повезет, если Норман попадет в тот же эскадрон, и у Джерри будет возможность научить его всем тонкостям воздушного боя. Всего несколько часов назад он улыбался Норману, а потом бросил горящую машину на врага, чтобы счет эскадрона пополнился еще одной победой.
И второй пилот, тот, у которого заглох мотор, это он вчера играл на пианино проказливые мелодии, заставляя весь эскадрон покатываться от хохота. Он смеялся, как мальчишка-школьник, а потом пошел и исполнил суровый мужской долг, пожертвовав своей жизнью ради товарища.
Они вернулись в полукруглый домик, и Генри понуро опустился на кровать, глядя в пол.
— Я решил, — тихо, но твердо сказал ему Норман, — буду подавать прошение о переводе в Летный Корпус.
— Да, Джерри мне говорил, — кивнул Генри, — бедняга Джерри. Но учти, далеко не во всех эскадронах такая жизнь. Нам повезло с аэродромом, и вовсе не факт, что до конца войны мы будем жить с таким комфортом. Я бы, на твоем месте, на это не рассчитывал.
— Я знаю, — виновато улыбнулся Норман, — хотя уверен, что в любом случае это полегче, чем в траншеях. Но дело совсем не в этом. Я надеюсь, что у меня будет возможность хоть немного поквитаться с гуннами за Джерри. И, наконец, увидеть врага лицом к лицу.
— Это легче, чем в траншеях, — согласился Генри, — в какой бы эскадрон ты ни попал. Мы, по крайней мере, живем достойно и сражаемся прямо и честно.
— Так и есть, — тепло сказал Норман, — твой майор прав. Вы живете и сражаетесь, как джентльмены. И я бы добавил, умираете, как джентльмены. А это важнее всего.
* Киддинг — разрезанная по брюшку копченая селедка, распластанная в форме бабочки
* Спад — SPAD S.VII, одноместный французский истребитель, с 1916 года состоявший на вооружении и нескольких эскадронов Королевского Летного Корпуса
* Гуннланд — занятая немцами территория за линией фронта.
Сидни Мейсон
— Война — это плохо для бизнеса.
Сидни отшвырнул газету, затушил сигарету в консервной банке из-под бобов, доверху полной окурков, откинул назад упавшие на лоб светлые пряди и поднялся с ящика.
— Ладно, Курт, — Сидни легонько толкнул в плечо все еще дожевывающего сэндвич компаньона, — война там у них или нет, а образец мы должны закончить. Бизнес есть бизнес.
Курт Хорхмайер, по мнению Сида, стоил больше, чем вся их мастерская. У бывшего однокашника по Массачусетскому Технологическому институту руки были золотые, а память феноменальная. Формулы, таблицы, марки стали, цены на материалы — вплоть до мельчайшего винтика — все, за чем самому Сидни пришлось бы лезть в каталоги и справочники, раз промелькнув перед голубыми глазами компаньона, оседало в белокурой голове навечно. Вот только деловой хватки ему недоставало. Курт, внук эмигранта из Баварии, был по-немецки романтичен и слегка сентиментален.
Работа спорилась, опытный образец косилки, с передачей, запатентованной на имя Сидни Мэйфлауэра Мейсона, уже начинал походить на технический рисунок, висевший на стене мастерской, когда Сида неожиданно озарила новая идея.
— А что если шестеренки в закрытый кожух поместить? — предложил он. — Если они все время будут в масле, то изнашиваться станут меньше. И нагрузка на лошадь поубавится. Ты не мог бы это рассчитать, Курт? А я пока с ножами закончу.
— Конечно, — Курт немедленно положил разводной ключ на предназначенное ему место на полке с инструментом, не забыв тщательно вытереть малейшие следы масла, и уселся за небольшое бюро, на котором лежала кипа писчей бумаги. — Для кого считать будем, Сид? Мне нужны таблицы твердости стали.
— Для «Мертенс и Мас», — Сид хлопнул ресницами от удивления, — для кого же еще? Они уже согласились выкупить наш патент. Думаю, о дополнительных улучшениях с ними легко будет договориться.
— А я так не думаю, — пожал плечами Курт, не переставая заполнять мелкими цифрами аккуратно расчерченные ряды таблицы, — их представительство находится в Льеже.
— Ну и что? — с еще более глубоким удивлением спросил Сидни.
— Сегодня утром германская армия начала обстрел Льежа, — не оборачиваясь, ответил Курт, — Бельгия отклонила ультиматум.
— Но в газете…
— Это была вчерашняя газета, Сид, — улыбнулся Курт и, немного помедлив, добавил, — я возьму цифры из справочника по германской стали. Хотя у Круппа и без косилок заказов сейчас будет довольно. Но Германии вскоре понадобится расширять сельскохозяйственное производство, так что о покупателях можешь не беспокоиться.
— Вот, значит, как… — Сидни почесал в затылке отверткой и снова принялся за работу. — Вот значит как… Это плохо, Курт. Это очень плохо.
— Но почему? — на этот раз Курт отложил карандаш и повернулся к компаньону. — Когда Германия объявила войну России, тебя это не встревожило. А сегодня…