— Никак нет, сэр! — молодцевато ответил он. — Приказа такого не было, чтобы лезть!
— Вот то-то же, — сержант удовлетворенно кивнул, — дисциплина, она, Прайс, чтобы ты под пули, не задумываясь, лез, коли прикажут. И чтобы в боевом порядке отходил, а не бежал сломя голову. Тем стоим. А ты, каналья, офицеру растопыркой козыряешь. В другой раз так легко не отделаешься. Все понял, капрал?
— Так точно, сэр, понял.
Видимо, уверенности в голосе Колвина не доставало, и Мелони, глубоко затянувшись, вздохнул.
— Ну... что там тебе еще неясно, капрал?
— А зачем они вообще нужны, лейтенанты? — виновато потупился Колвин. — Вот, как на духу, не понимаю я этого, сэр. Приказ о наступлении майор отдавал, сержант Даффи его передал, мы и пошли. Службу он получше любого лейтенанта знает. Я понимаю, сэр, в школах всему не научишь, им опыта набираться нужно. Ну, так и набирались бы, рядышком. А не лезли в командиры, пока сами толком ничего не знают. Я не жалуюсь, сэр. Но, хоть к пушке пристегните, понять не могу.
Колор-сержант совершенно не по-строевому почесал в затылке, выпустил струю дыма, задумался.
— Погоди, капрал, — Мелони сжал плечо Колвина, — вот поведет тебя лейтенант Фланаган в атаку, и поймешь. Поверь на слово — поймешь. А пока — бегом марш мундир в порядок приводить, обед скоро.
То, что Эсткорт в случае наступления буров не удержать, очевидно было даже Колвину. Кроме батальона Дублинских фузилеров, в городке разместился пограничный полк с Мальты, эскадрон Имперской легкой кавалерии, три сотни Дурбанской легкой пехоты и добровольческая батарея девятифунтовых пушек. Две тысячи человек вряд ли могли успешно защищать длинную цепь холмов, прикрывавшую Эсткорт, но полковник Вольф Мюррей, командовавший наспех собранным гарнизоном, был полон решимости продержаться хотя бы несколько дней, чтобы дать возможность войскам, спешно укрепляющим Питермарицбург, лежащий на пути к Дурбану, время закончить работы.
В четверг, шестнадцатого ноября, полковник Мюррей, получивший от конных патрулей донесения о бурских отрядах, замеченных в направлении Винена и Коленсо, решил отправить на рекогносцировку бронепоезд. Шестнадцатимильный отрезок путей от Эсткорта до Чивели все еще оставался неповрежденным, и плоская местность в окрестностях станции неплохо просматривалась со стороны железной дороги. В состав погрузили роту Дублинцев под командой капитана Холдейна, возглавившего операцию, шестифутовую пушку с корвета «Тартар», сопровождавшуюся расчетом морских артиллеристов, роту дурбанских добровольцев и ремонтную бригаду. Несмотря на довольно грозный вид, бронепоезд у Колвина особого доверия не вызвал. У бронированных вагонов не было ни крыши, ни заслонок на бойницах, пулеметов не имелось, а единственная пушка стояла на обычной открытой платформе.
Взвод Колвина оказался в середине поезда, между тендером и бронированной платформой с дурбанцами. Лейтенант Фланаган, убедившись, что солдаты заняли свои места, передал командование сержанту Даффи и направился в первый вагон, к капитану. Еще в Эсткорте Колвин приметил рядом с командиром роты молодого человека в полувоенной форме и со здоровенным маузером в кобуре. Парень Колвину сразу не понравился, вид у него был самоуверенный до заносчивости, и он всюду совал свой коротенький нос. А после того, как сержант Даффи проговорился, что этот тип является корреспондентом «Морниг пост», Колвин решил в случае чего за ним приглядывать. Больно уж ему не по душе был маузер, который гражданскому лицу и вовсе ни к чему.
Через час бронепоезд притормозил у станции Фрир. Заклевавший было носом Колвин проснулся и через бойницу глядел, как капитан Холдейн переговаривается с конным патрулем наталийской полиции. Слов он не разобрал, но голоса звучали спокойно, и Колвин решил, что это отличный денек. Под стук колес и мерное покачивание вагона хорошо дремалось, а на станции Чивели их, скорее всего, ждал вполне приличный обед.
Холмистая равнина, раскинувшаяся на многие мили, зеленела под утренним солнцем. Безоблачное небо застыло над головой тягучей синевой, однообразный пейзаж, мелькавший в прорезях бойниц, навевал дремоту. Колвин уселся на пол вагона, поставив винтовку между коленей, и прикрыл глаза.
Проснулся Колвин от резкого тычка в бок. Сержант Даффи молча кивнул на бойницу, и Колвин, потеснив несущего дежурство стрелка, прижался лицом к узкой прорези. Снаружи замелькали беленые домики Чивели и небольшой полустанок, сначала быстро, потом все медленнее. А холмы за станцией с каждой минутой покрывались все большим числом черных точек.
— Буры, чума им в печенку, — сквозь зубы процедил Даффи и неожиданно рявкнул. — Взвод! Готовность!
Бронепоезд остановился. Через несколько минут через борт вагона перебрался лейтенант Фланаган, чуть бледный, но спокойный.
— Приказано возвращаться к Фриру и вести наблюдение за противником, обеспечивая себе пути отступления к ночи, — сообщил он. — Сержант Даффи, проследите, чтобы люди были готовы к отражению атаки.
— Слушаюсь, сэр! — Даффи окинул взглядом своих стрелков, прильнувших к бойницам и заряжающих магазины Ли-Метфорд. Следить было не за чем, люди знали свое дело. Колвин украдкой взглянул на лейтенанта, сжимающего в руке револьвер, и тихо вздохнул.
Паровоз двинулся задним ходом, набирая скорость. Не доезжая до Фрира каких-нибудь двух миль, бронепоезд неожиданно сбавил ход. Лейтенант отстранил одного из стрелков от бойницы и выглянул, направляя полевой бинокль на лежащие впереди холмы.
— Противник в шестистах ярдах, — Фланаган обернулся к сержанту, — приготовиться к бою.
Колвин взобрался на патронный ящик, вглядываясь в линию скалистых холмов. На вершине одного из них одна за другой блеснули яркие желтые вспышки, десяток маленьких и две побольше. Над задней платформой в воздухе поднялся белый клуб дыма, вытянувшийся в конус. Донесся гром бивших с близкого расстояния пушек, в бока вагонов забарабанила шрапнель. Колвин торопливо спрыгнул с ящика, укрываясь за бронированной стенкой, выставил в бойницу ствол винтовки, пытаясь прицелиться в одну из мельтешащих на холме черных фигурок.
Стальные бока вагонов звенели от пуль, а снаряды рвались в опасной близости от паровоза. Машинист прибавил ход, и бронепоезд, обогнув склон холма, помчался под уклон, подгоняемый артиллерийским огнем.
Грохот и скрежет оглушающей болью обрушились на барабанные перепонки. Колвин свалился на бок, чей-то приклад врезался ему в колено, от удара затылком потемнело в глазах. Поезд резко остановился, платформу повело и сорвало с рельсов. Колвин вскочил на ноги, и взгляд его уперся прямо в лоб лейтенанта, стремительно наливающийся синевой выше правой брови.
— Всем оставаться на местах! — приказал Фланаган. — Я проверю, что там случилось.
Солдаты уже поднялись на ноги. Если не считать нескольких ушибов и царапин, никто не пострадал. Колвин подтянулся и выглянул за край перекошенного вагона. Холмы, с которых их обстреливала бурская артиллерия — две полевые пушки и пулемет — остались позади, в тысяче двухстах ярдах от замершего на рельсах бронепоезда. По склону холма бежали черные фигурки, залегали в траве, открывая плотный ружейный огонь. Пули свистели над головами, стальные пластины брони звенели не переставая. Через пару минут бурские пушки сменили позицию, возобновляя обстрел.
Положение было хуже некуда. Вагон с инструментами и рельсами подбросило в воздух и швырнуло на насыпь вверх дном. Следовавшая за ним бронированная платформа, набитая Дурбанской легкой пехотой, опрокинулась на бок, и оглушенные солдаты высыпались из нее, как горох. Вагон, в котором находился взвод Колвина, развернуло налево, но его задняя часть все еще оставалась на рельсах, преграждая путь паровозу.
Еще одно орудие присоединилось с возвышенности на противоположной стороне железнодорожной насыпи. С платформы в хвосте состава ударила пушка. Полевые орудия буров ответили ей шрапнельным огнем, и шестифунтовка, успев сделать всего три выстрела, умолкла, когда один из вражеских снарядов угодил ей прямо в ствол, сбросив с платформы.