- Ты в самом деле не знаешь?
- О чем я могу знать в этом клоповнике?
- О том, какую свинью подложила мне твоя чертовка с приятелями. Ну-ну, не отпирайся. Зная вашу компанию и в особенности эту даму, я не удивлюсь, что у вас было заранее что-то придумано на случай, если кто-то вляпается.
Тот покачал головой.
- Нет, сеньор капитан. Если они что-то придумали, значит, сообразили по ходу дела.
Тут-то капитан заметил, что бывший конюший и бывший невольник, который мальчишкой рос в его доме, обращается к нему на "ты". Мало кто из негров мог справиться с обращением на "Вы", и сейчас еще многие путаются, даже креолы. Но Факундо, ведший торговые дела и умевший обходиться с любой публикой, знал все тонкости обхождения: когда сказать "Usted", когда "Ustedes", а когда "Vuestra mersed", и вертел глаголами в соответствии со всеми правилами. Испанский у него, в отличие от лукуми, был чистый и правильный. А тут запростецкое "ты", как у мачетеро.
- Мог бы быть повежливее, - сказал капитан, едва не поддавшись искушению дать нахалу в зубы.
- А ни к чему, - объяснил тот. - Ты меня - одно из двух - или повесишь, или отпустишь. Но что так, что этак, я не буду от тебя зависеть. Зачем же мне быть слишком вежливым? Я и так, кажется, не грублю.
- Это от меня зависит, вздернуть тебя или нет.
- Скажи сначала, что за свинью тебе подложили, а там видно будет, повесишь ты меня или нет.
- Ты читать не разучился? Солдат, вторую свечку! На, прочти.
Факундо прочел, вернул письмо и сказал, почесывая за ухом с самым серьезным видом:
- Да, капитан, повесить меня будет не просто.
- Вот возьму и повешу, наплевать мне на двух дур и одну старую курицу.
- На них - да, а вот на себя - нет. Губернатор этого даром не спустит, и на надгробие карьеры можно ставить крест шире конской задницы.
- К сожалению, любезный, ты прав... Хотя и так вы мне нагадили порядком. Сегодня утром - среди бела дня! - у лавки Бернальдеса твоя чертовка и еще какой-то лукуми с расписной рожей...
- Идах.
- Идах или дьявол, как ни назови - она села в карету, а он на козлы, и карета испарилась. А днем приходит твой сын и приносит это письмо, - "с уважением" и так далее.
- А где сейчас мальчишка?
- Хотел бы я знать! Я приехал полчаса назад. Еще я хотел бы знать, что делал в это время твой дружок Каники. Как-никак хлопотали за тебя - если можно так выразиться - твоя жена, твой сын и дядя. А он?
- Рожа у него слишком приметная соваться в город. Наверно, ждал с лошадьми, путал следы.
- Логично... Следы-то путать он мастер.
- Стало быть, не нашли, - заключил Факундо. - Ну, что ж из всего этого, дон Федерико?
Капитан прикурил сигару от свечки, долго стоял, затягиваясь. Заговорил наконец тихо и почти грустно.
- Ах вы, прохвосты и сукины дети... Нет, мне, право, жаль, что все так вышло. Не хотел говорить, но теперь скажу. Знаешь, англичане-то приехали за ней, недели не прошло после того, как вы удрали. Бодрая такая старушка, миссис Александрина, и мистер Уинфред, ее сын. Слов нет сказать, как они были расстроены.
- Чего уж там расстраиваться, - устало вздохнул Факундо. - Эта тетка твоя, черти б ее на том свете... А про беленького мальчишку ничего не слыхали?
- Нет. По правде говоря, его никто не искал. Я даже не знаю, куда она хотела его отправить - в приют, в монастырские дармоеды или на воспитание кому-нибудь.
- Жаль. Очень Сандра по нему плакала.
- Похоже, ей есть, кем утешиться. Тот сорванец, что приносил письмо...
- А почему ты думаешь, что это именно он приносил письмо?
Капитан протянул сложенный вдвое листок:
- Посмотри приписку на обороте.
Факундо посмотрел, вернул обратно:
- Похоже, это вправду был наш Пипо.
Дон Федерико кивнул:
- Больше некому. Что за семейка сорвиголов! Я восхищен. Нет, я просто в восторге. Вы обремизили жандармское управление, вы поставили шах и мат. Можешь передать Кассандре, что я ей мысленно аплодирую, - а придумала она, голову даю на отсечение, что она. У кого еще хватило бы фантазии на такое? Каники дерзок до безумия, но он практикует обычные выходки симарронов, - правда, в хорошем исполнении. Но додуматься взять заложников... Смелый план, безошибочный расчет, виртуозная работа.
Ладно, хватит комплиментов... Я сейчас еду к губернатору - вряд ли в его доме сегодня спят. Тебя, конечно, придется отпустить, - если не прямо сейчас, то завтра. Сидеть на лошади сможешь?
- Уж как-нибудь, - ухмыльнулся Гром.
- Как-нибудь усидишь. Я не думаю, что тебе хочется оставаться тут до тех пор, пока твоя черная задница заживет. Жди! Я велю собрать твое барахло.
И исчез за тяжелой дверью.
Вернулся не скоро - усталый, расстроенный, подавленный настолько, что даже шутил.
- Никогда не думал, что так случится: хотел вздернуть, а пришлось, наоборот, заботиться. Губернатор хотел дать тебе плетей на дорогу, а я намекнул, что его дочек тоже могут вздуть, там, в горах. Губернаторша ему едва в глаза не вцепилась, и вот, в результате, мне приказано тебя сопровождать - а то, не дай бог, не доедешь до места, свалишься по дороге. Как тебе это? Смейся, негр, над дураками смеяться сам бог велел. Мне не смешно: мне устроили разнос такой, что чертям тошно. Хоть он и остолоп распоследний, губернатор Вилья-Клары, но что еще он доложит генерал-губернатору... Сейчас снимут цепи, и поедем.
Факундо вернули нож и арбалет со стрелами. Дон Федерико долго и с интересом вертел в руках оружие.
- Хотел бы я знать, откуда у вас игрушки эти. Но все равно ведь не скажешь?
- Почему нет? Собственноручная работа Каники.
Капитан гладил полированное дерево ложа.
- Каналья, какой мастер! Право, жаль. Он что, и с железом умеет обращаться?
- Нет, это делал один беглый лукуми, кузнец.
- У вас что, и кузница есть?
- Так, на африканский манер: камень вместо наковальни и каменные молотки. Он перековал на наконечники свои цепи.
- Пожалуй, даже символично, - ядовито заметил капитан. - А что, до идеи он сам додумался?
- Да не совсем. Он как-то раз притащил нам в лагерь книгу, где эта штука была нарисована и все написано, как делать.
Тут капитан выругался так, что где-то во дворах петухи заголосили не ко времени.
- Будь я проклят, если хоть в одной шайке симарронов есть подряд трое таких грамотеев! Нет, это что-то из ряда вон выходящее. Будь я проклят!
Факундо дали старую клячу, дрогнувшую под его весом. Дон Федерико Суарес провожал пленника за город мимо жандармских постов. Доехали до того места, где днем стояла брошенная карета.
- Дальше я, пожалуй, поеду один, - сказал Факундо, останавливая лошадь. - Не так уж плохо я себя чувствую: лесной воздух мне очень полезен.
- Надо думать! - съязвил его сопровождающий. - Хотя я с удовольствием прогулялся бы дальше. Я бы хотел повидать Кассандру. У меня есть что сказать ей, несмотря ни на что. Если вам надоело бродяжить... Словом, мое предложение остается в силе, и я даже не требую головы Каники. Если вас с ним не будет, он не долго сможет гулять один. Подумайте!
- Я ей скажу, - невозмутимо ответил Гром.
- Она сама меня найдет, если посчитает нужным. Меня разыскать легче, чем вас, я не прячусь.
- Что делать, сеньор, - отвечал Факундо, - работа у нас теперь такая.
- Так! А теперь слушай меня внимательно. То, что я тебе сказал - это между нами. Но дружба дружбой, а служба службой. Службой я очень дорожу. Потому предупреждаю: теперь, кто бы из вас ни попался, будет казнен немедленно. Больше вам подобного фокуса проделать не удастся.
- Ну, тогда в отместку кто-нибудь будет украден или убит, - возразил Факундо.
- Это уже другое дело. Я вас предупредил, и я умываю руки. Если Сандра захочет меня видеть, пусть напишет письмо с указанием, где ее найти. Все! Прощай.
Он повернул коня и дал шпоры. Скоро затих в ночи стук копыт, и Факундо направил свою клячу в сторону реки. Путь предстоял еще не близкий.
А мы в это время находились в томлении ожидания. Ни свет ни заря Марта запрягла одноколку и поехала в город. Вернулась быстро.