Великий человек, шагая рядом со мной, упивался легендарной красотой. Он высоко задрал голову, его широко открытые глаза поблескивали из-под шляпы. Руки он заложил на спину, обхватив левой рукой правую.
Он глубоко вздохнул и несколько секунд что-то весело напевал.
— Какой запах, Фил! — сказал он.
— Угу.
— Дивное место, не находите?
— Угу.
— И день чудесный.
День действительно был чудесный. А воздух — теплый и чистый, насыщенный запахами новых начинаний и замыслов. В ветвях деревьев чирикали и свиристели птицы. Небесная синь и зелень травы были настолько яркими и ровными, что казалось: небо и траву только-только выкрасили. Меня же все это раздражало. Мне было о чем подумать, а яркая красота отвлекала.
— Угу, — буркнул я.
— Знаете, — сказал он, — глядя на всю эту нетронутую красоту, невольно начинаешь подумывать, а не пора ли уходить со сцены.
— Что?
— Разве я не показал человечеству чудеса, которыми оно может восхищаться? Разве не поверг в недоумение самых искушенных зрителей в самых больших городах мира?
— Возможно.
Он вздохнул. И покачал головой.
— Порой и представить себе невозможно, как я устал, Фил. Просто выбился из сил. Постоянно надо придумывать что-нибудь эдакое, чтобы удивлять и поражать. Постоянно приходится изобретать новые, самые немыслимые способы самоосвобождения. Иногда мне и правда хочется… — Он замолчал. Снова вздохнул и покачал головой.
Я улыбнулся.
— От всего освободиться?
Он повернулся ко мне и кивнул.
— Вот именно. То-то и оно. Может, пришло время и для меня жить так, как все. Может, наконец пришло время подумать и о себе. И о Бесс, конечно. Может, для нас обоих пришло время отыскать наш собственный рай, где мы могли бы… — Он запнулся. — Посмотрите, Фил!
Я остановился и посмотрел. По лужайке прыгала белка — рыжее пятно на зеленой траве.
— Это белка, Гарри, — сказал я.
Он восхищенно рассмеялся.
— Это же английская белка, Фил. Моя первая английская белка.
— Вы и раньше бывали в Англии.
— Да, но только в Лондоне. А в деревне не приходилось, да и живности никакой я не видел.
— Это же самая обыкновенная белка, Гарри.
— Да вы только представьте, Фил. Предки этой белки, наверное, видели, как подписывали Великую хартию вольностей.
— Может, они сами ее и подписали?
Он взглянул на меня и нахмурился.
— Какой вы неромантичный, Фил!
— Очень может быть, — согласился я.
Мы все шли по дорожке вокруг гигантского дома. Справа, примерно в сотне ярдов, за небольшой купой деревьев возвышалась задняя часть особняка, похожего на замок.
Я продолжал уверять себя, что нет никакой опасности, как вдруг увидел, что к нам кто-то приближается. Верхом, примерно в четверти мили от нас, как раз на повороте дорожки.
Великий человек перестал насыщаться легендарной красотой. Он рассказывал мне о том времени, когда он прыгал с моста Бель-Иль через реку Детройт. Дело было в декабре, вспоминал он, река замерзла, и он прыгал в прорубь в наручниках. Течение оказалось сильнее, чем он предполагал, его потащило подо льдом толщиной дюймов в семь, и он спасся только потому, что дышал тонкой прослойкой воздуха между льдом и водой. Гарри, конечно, изрядно приврал — я сразу смекнул, но вида не подал.
Потом он заметил:
— Кто-то едет, Фил.
— Угу, — подтвердил я. — Женщина.
Она была в черном. Большой гнедой жеребец под ней двигался к нам по дорожке неспешно и плавно.
— Это часом не мисс Фицуильям? — встревожился Великий человек.
— Похоже, мисс Тернер.
Глава девятая
Через несколько минут, когда она подъехала поближе, я убедился, что это действительно мисс Тернер. На ней были кокетливая черная шляпка, белая блузка, черная бабочка, черная куртка, черные бриджи для верховой езды и высокие черные ботфорты. По-моему, явный перебор с одеждой для такого теплого дня. Но англичане мало обращают внимания на погоду. Иначе они просто не смогли бы жить в Англии.
Когда мисс Тернер поравнялась с нами, я заметил, что она щурится. Потом понял: она же без очков.
Она сидела прямо, хотя и немного напряженно, но производила впечатление бывалой наездницы. Она знала, как и когда придержать лошадь, потому что та остановилась в нескольких ярдах от нас и принялась махать головой вверх и вниз. Длинные ноги мисс Тернер уверенно держались в стременах. Она наклонилась вперед и погладила изящную шею жеребца. Тот снова помахал головой. Ему нравилось. Я его понимаю.
— Господин Гудини, — сказала она. — Господин Бомон. Как дела? — Несколько прядей русых волос выбились из-под шляпки, закрывая стройную шею. Лицо было ясным и чистым — она снова выглядела моложе своих лет.
— Совсем неплохо, мисс Тернер, — сказал Великий человек, снимая шляпу. — А вы?
— Превосходно, благодарю, — проговорила она и неожиданно улыбнулась широкой приятной и довольной улыбкой. Она так шла к ее глазам. — Какой чудесный день, не правда ли?
— Просто дивный, — согласился Великий человек.
Я снял шляпу и спросил:
— Вам уже лучше?
Она покраснела и опустила глаза. Потом взглянула прямо на меня.
— Рада, что представился случай извиниться. Я вела себя как последняя идиотка.
— Вы ни перед кем не должны извиняться, — заметил я.
— Еще как должна. Вела себя как глупый истеричный ребенок.
— Мисс Тернер, — сказал Великий человек, — если у вас найдется свободная минутка, я бы хотел поговорить о видении, которое явилось вам ночью.
Она покачала головой.
— Видите ли, в том-то все и дело. Не было никакого видения. И быть не могло. Всего лишь кошмарный сон, а я, как последняя дура, убедила себя, что это было наяву.
Я сказал:
— Похоже, сегодня вы стараетесь убедить себя в обратном.
Она нахмурилась и снова покраснела, на этот раз от гнева. Поза стала более напряженной.
— Ничего подобного, — резко заявила она. — Я была дурой. Извините, что побеспокоила вас ночью. Всего доброго. Всего хорошего, господин Гудини.
Она легонько пришпорила жеребца, и он двинулся вперед, в обход нас. Мы снова надели шляпы и стали наблюдать, как лошадь с шага перешла на рысь, а потом в галоп.
— Темпераментная женщина, — заметил Великий человек.
— Угу.
Мы шли и шли. Когда же наконец вернулись туда, откуда вышли, я понял, что здесь, в Мейплуайте, обеспечить кому-либо безопасность невозможно. Во всяком случае, вне дома. Слишком много подходов и таких мест, где можно спрятаться.
Перед нами, справа от дорожки, высилось огромное дерево с бронзово-красными листьями. В тени дерева были установлены две кованые скамейки, выкрашенные белой эмалью. Одна из них была занята. Госпожой Аллардайс и госпожой Корнель.
— Йо-хо! Господин Гудини! — Это была госпожа Аллардайс. На ней было коричневое платье и белые перчатки, а над головой она держала бледно-голубой зонтик. Как будто хотела укрыться от собственной тени. — Присоединяйтесь к нам!
Мы с Великим человеком к ним присоединились. Сняли шляпы, поздоровались и сели на вторую скамейку. Я вынул из кармана часы и взглянул на время. Четверть первого.
Пока все тихо, подумал я.
Однако я ошибался, и сейчас, и в течение следующих нескольких минут, хотя об этом и не подозревал.
— Мы вас отвлекли, господин Бомон? — улыбнулась госпожа Корнель. На ее коленях лежала белая соломенная шляпа с большими полями. Другие части тела прикрывало белое льняное платье, на фоне которого ее темные волосы казались еще темнее. Подол платья был длиннее, чем у вчерашней ночной рубашки, но тем не менее он прикрывал ей ноги не до самых пят. А нога у нее, кстати, очень красивые.
Широкое синее небо, широкая зеленая лужайка, глаза мисс Тернер, ноги госпожи Корнель. Как тут не отвлекаться! Я положил часы обратно в карман.
— Мы с господином Гудини поспорили. Сколько нужно времени, чтобы обойти вокруг дома пешком.
— И кто выиграл?
— Спор еще не закончен.
Она повернулась к Великому человеку.
— Вам сегодня лучше, господин Гудини?
— Намного, — сказал он. — Спасибо.
— Мне бы и в голову никогда не пришло обходить дом кругом, — заявила госпожа Аллардайс. — Даже на лошади. — Она нахмурилась. — Вы не видели Джейн? Она где-то здесь, катается верхом. — Госпожа Аллардайс бегло посмотрела по сторонам.
— Да, — ответил Великий человек. — Мы только что разговаривали с ней. Она производит впечатление опытной наездницы.
— Кажется, вы не ошиблись. И, если подумать, это даже удивительно, ведь она, по сути, книжница. Если не пишет свои бесконечные письма, то сидит за книгой. Лично мне Джейн Остин никогда не казалась настолько увлекательной.