— Вас там еще репортеры ждут, — напомнил я.
— Придурки с диктофонами, — процедил Суда. — Ты вообще представляешь, каково это — целый день слушать одни и те же вопросы!
Я чуть было не посочувствовал: после моего опыта с токийской полицией я прекрасно знал, каково это. Но тут на лице Суды промелькнуло изумление. За моей спиной послышались шаги, и я обернулся.
Впереди — мужик с лицом, что мешок из-под картошки, покатый лоб над правой бровью украшен двумя шрамами в виде полумесяцев или усталых гусениц.
Шрамы от укуса.
Тюремный поцелуй из Осаки.
Позади — четверо, лица свежие, консервативные синие костюмы. Парни качались из стороны в сторону, движения не слажены. Знаю я таких — приятные, компанейские ребята, неотвязные, как похмелье, вечно жалуются, что им не оплатили сверхурочные. Одеваются в Инкубаторские Костюмы, гордятся степенью бакалавра, полученной в университете Васэда, друзей полно, творческой фантазии не больше, чем у гвоздя.
Впрочем, я не сужу людей по внешности.
— Горе, детка! — произнес Укушенный, обращаясь к Суде.
Укушенный нацепил темные очки — такие разве что Сильвия Плат39 носила, да и то в дождливый день, — а из-под устрашающе дорогого синего костюма виднелся острый, как лезвие бритвы, галстук. Все это прекрасно сочеталось со стрижкой под Цезаря, и Укушенный это сознавал. Парни, склонные говорить другим «детка», прекрасно разбираются в прическах, темных очках и модных костюмах — что с чем идет. Скорбно покачав головой, Укушенный повторил:
— Ты сейчас переживаешь большое горе!
Суда покосился на близнецов-телохранителей, потом с изумлением — на Укушенного.
— Как вы сюда попали?
Укушенный криво усмехнулся. Сверкнули зубы, острее острого галстука. Недешево ему стоило привести их в порядок.
— Господин Сугавара выражает глубочайшее соболезнование.
— Мы все сочувствуем! — подхватил один Синий Костюм. — Такая трагедия!
— Господин Сугавара выражает свою скорбь.
Я не сразу сообразил, что речь идет о том самом Сугаваре. Этот человек-легенда в самом деле поднялся из грязи в князи, что в жизни случается гораздо реже, чем в романах. В начале восьмидесятых Сугавара основал «Сэппуку40 Рекордз» и за несколько лет превратил эту студию в крупнейшую независимую музыкальную компанию страны. Большинство независимых студий звукозаписи укрывались в какой-нибудь нише, специализируясь на китайском рэпе, вьетнамском регги или окинавской психоделике, но «Сэппуку» била сильнейших игроков на их собственном поп-поле. Наделенный сверхъестественным даром сходу распознавать хит, Сугавара подписывал сделки, до которых никто другой и кончиком палки не дотронулся бы, запрыгивал в головной вагон еще не сложившейся моды и тут же соскакивал, едва дорога становилась чересчур ухабистой.
Он славился умением находить талант, но еще более — умением этот талант удержать. Компании покрупнее пытались переманить у него клиентов, поползли неизбежные мрачные слухи о том, какими способами.
В чем бы ни заключалась тайна Сугавары, он предпочитал держать ее при себе. Вот уже почти шесть лет он вовсе не общался с прессой. Теперь он возглавлял не только «Сэппуку Рекордз», но и «Киностудию „Сэппуку“», «Телеканал Сэпукку», «Видео „Сэппуку“», «Издательство „Сэппуку“» и «Рекламное агентство „Сэппуку“», корпорацию «Сэппуку» и seppuku.co.jp. Времени на низменных репортеров не оставалось.
— Господин Сугавара передает поклон, — возвестил Укушенный. — Сердечный поклон. От имени всех членов «Сэппуку».
— Ёси нам все равно что брат, — забормотал один из Синих Костюмов.
Квартет Синих Костюмов дружно выводил еще какие-то банальности, пока Укушенный не остановил их взмахом руки. Все немедленно заткнулись. Сняв очки, Укушенный уставился на меня так, словно впервые обнаружил мое присутствие.
— Репортер?
— Журналист, — уточнил я.
Укушенный прищурился, лоб его пошел складками, шрамы сморщились.
— Прошу вас, поймите, — поспешно встрял один из Синих, — сейчас мы не можем общаться с журналистами.
— Мы вынуждены просить вас удалиться.
— Такая трагедия!
— Столько людей жаждут выразить сочувствие!
— Поймите нас!
Пока все хором требовали от меня понимания, я исподтишка оглянулся на Суду. Тот сидел на скамейке и, похоже, ничего не понимал.
— Не примите за недостаток уважения, — осторожно заговорил я, — но ведь нас пригласили на пресс-конференцию.
— Значит, договорились! — радостно пропел один Синий.
— Благодарим вас за отзывчивость! — подхватил другой.
Укушенный вновь жестом велел им замолчать и пододвинулся вплотную ко мне:
— Звать-то тебя как, журналист?
Он говорил с грубым осакским выговором. Осака — хулиганистая сестренка Токио, город, где типичная японская вежливость уже не типична. «Деньги делаешь?» — так в Осаке здороваются. «Звать-то тебя как?» — на языке Осаки это означало «Приятно познакомиться».
— Билли Чака, — ответил я. — Журнал «Молодежь Азии».
Он это обмозговал. Состроил довольно забавную гримасу, но смеяться мне не хотелось.
— Слыхал про тебя. Ты писал про чокнутую гейшу, верно?
Я удивленно кивнул — надо же, какие у меня читатели. «Молодежь Азии» отнюдь не ориентировалась на менеджеров звукозаписи старше сорока. Впрочем, они, должно быть, держат наш журнальчик под рукой, сверяясь с молодежной модой. Проще так, чем по правде общаться с подростками.
— Визитка есть?
Наконец-то спросил. В Японии все то и дело обмениваются мейси — обычай, измысленный, должно быть, заправилами полиграфического бизнеса. За последние два года я раздал тысячи полторы визиток и принял решение: пусть типографы поищут другой источник для оплаты отпуска и тренера по гольфу.
— К сожалению, закончились, — развел руками я.
— Точно, Билли Чака, — со знанием дела хмыкнул он.
Преданный читатель. Статья о повальном обмене мейси была опубликована еще в апреле прошлого года, и я не слишком ею гордился — очень интересно подросткам читать о визитках!
— Вот моя, — произнес Укушенный. Он не сопроводил слова жестом, но Синий Костюм номер раз извлек из кармана синего костюма стопочку толщиной в три дюйма, отделил верхнюю карточку и протянул мне.
Яцу Кидзугути
Вице-президент, музыканты и репертуар
Корпорация «Сэппуку»
13 — 4–2 Гиндза, Тюо-ку
03-3581-4111
— Посети «Сэппуку Рекордз», — пригласил меня Кидзугути. — Завтра устроит? Я думаю, господин Сугавара будет рад. Обсудим кое-какие дела.
Я посмотрел на Суду, проверяя, знает ли он, что за фигня творится. Он только плечами пожал и, судя по его лицу, не хотел, чтобы на него вообще смотрели. Слишком много народу в слишком тесном помещении, одна сцена чересчур быстро сменяется другой. Похоже, я не был в Токио дольше, чем мне казалось.
— Так что? — не отставал Кидзугути.
Я только что приехал, сказал я.
— В «Принце Акасаке» был?
— Конечно, — подтвердил я. — У них хороший акупунктурист. Китаяночка. Работает в технике цигун. Но меня туда больше не пускают. Долго рассказывать.
— Отвезите Билли в «Рояль», — приказал Кидзугути близнецам-кикбоксерам. — Номер за счет «Сэппуку Рекордз».
Аки и Маки закивали — точно бильярдные шары закачались на пружинках. Кажется, ребятам по душе выполнять чужие приказы. Или они торопятся удрать из раздевалки. Я и рта не успел раскрыть, как снова вступил квартет Синих Костюмов.
— В «Рояле» вам понравится, — посулил один.
— Замечательное заведение! — подхватил второй.
— Впервые о нем слышу, — возразил я.
— «Рояль», — со вздохом пояснил Суда, — вроде «Принца», но мебель подешевле. На случай, если охота что-нибудь сломать.
Наверное, именно такой отель и требуется рок-звездам. Ладно, так или иначе со мной разобрались: вежливо убрали с фальшивой пресс-конференции, устроили в отель и назначили встречу с главой «Сэппуку». На словах это выглядело приятнее, чем на деле.
40
Сэппуку — ритуальное самоубийство посредством вспарывания живота. Согласно кодексу бусидо, практиковалось самураями с целью избежать «потери лица». «Сэппуку» обеспечивает себе лояльность своих музыкантов. В газеты такого рода факты или домыслы никогда не проникают, но в рок-кругах Токио это было хорошо известно.