По облику и образу жизни "хозяин верхнего мира" не отличается от обыкновенного человека, по он наделен даром свершения чудесных деяний: при содействии своих морских или земных помощников он заставляет подняться в верхний мир нарушителей старинных обычаев (№ 118); прямо из жилища на каяке выплывает в море, пронзая копьем стену; гостей с земли небожитель спускает на землю через отверстие в полу землянки при помощи ремня, предварительно одарив их предметами, которые на земле превращаются в оленей, шкурки пушных зверей, мясные припасы и т. д. (ср. № 78, 79, 80, 118, 219).
Одним из "хозяев верхнего мира" в мифологии азиатских эскимосов выступает могущественный Киягнык (букв, "жизнь", "живущий", "существующий"), который повелевает силами стихий и способен как к созиданию, так и разрушению окружающего мира (ср. № 98, 114). Представляется вероятным, что Киягнык, повелевающий грому разрушить гору ради спасения жизни листочка, по представлениям эскимосов, обладает большей магической силой, чем заимствованный из чукотской мифологии небожитель Тыпагыргын ("рассвет"), способный лишь на деяния, связанные с наказанием и исправлением непослушных и помощью попавшим в беду. Вместе с тем "благонамеренный" чукотский Тынагыргын прочно вошел в эскимосскую мифологию и в известной степени потеснил собственно эскимосских "хозяев верхнего мира" — Кыягныка и близких ему по значению "хозяина дня" — Агныка и "хозяина северо-западного ветра" Пакфаля (№ 97, 107).
Случаи замены владыки верхнего мира женским персонажем в эскимосском фольклоре весьма редки. Нами зафиксирован лишь один сюжет волшебно-мифологической сказки, в котором владычицей верхнего мира выступает женщина (№ 80).
Азиатско-эскимосские мифологические образы "хозяев верхнего мира" ("верхних божеств") — Киягныка, Агныка, Пакфаля, Силам йугуна и пришедшего в эскимосскую мифологию чукотского "небожителя" Тынагыргына — восходят, как нам представляется, к двум общеэскимосским мифологическим образам "верхнего мира" — Силя (Сила) и Таккик. При этом образ Силя в азиатско-эскимосской мифологии выступает прообразом таких "божеств", как Силам йугуна, Агнык и Пакфаля, тогда как "божество" Таккик (эск. таккик "луна") соответствует азиатско-эскимосским Кыягныку, безымянному небожителю, Тыпагыргыпу и отчасти мифическим орлам-великанам, которые часто выполняют функции, присущие "хозяевам верхнего мира". Таким образом, установившаяся традиционно в фольклористике и этнографии эскимосская мифологическая триада божества моря — Седны, божества стихий — Силя и лунного божества Таккика представляется нам весьма условной, поскольку в разных фольклорных регионах эскимосов эти мифологические образы божеств дополняются не менее могущественными образами совсем иного порядка.
Кроме отмеченных мифических творцов мироздания в эскимосской мифологии выделяется еще большая серия менее значительных персонажей, которые выступают в облике различных карликов, великанов, животных в облике человека, злых духов — тунгаков, предметов и явлений природы. Мифологические и сказочные сюжеты с этими персонажами функционируют самостоятельно или коптаминируются с сюжетами, где главными персонажами являются "хозяева" моря, вселенной (пространства, воздуха) или неба.
К жанру мифологических преданий (космогонических преданий, мифов) в общеэскимосском фольклоре следует отнести также весьма распространенные сюжеты о брате и сестре, поднявшихся в погоне друг за другом на небо и превратившихся в солнце и луну (№ 109, 231), и др.
Самым распространенным жанром устного повествовательного творчества эскимосов являются волшебно-мифологические сказки, представляющие собой трансформацию мифологических преданий. В них мифологическая основа, отражающая мифологические мотивы мироздания, сочетается с рассказами о чудесных похождениях героев в различных мирах, об их столкновениях с гигантами, карликами, птицами-великанами, духами-тунгаками, с дружественными и враждебными человеческими и животными персонажами, о содружестве человека и животного, о брачных союзах между ними. Многие сюжеты и мотивы, присущие жанру волшебно-мифологической сказки, как и жанру мифологических преданий, оказываются идентичными для всего эскимосского региона, а некоторые из них проникают и в чукотско-камчатский регион.