Она секунду смотрела на него, хлопая сонными глазами, а потом спросила:
— Где мы?
— Я покупаю еду. Мы можем поесть у меня дома, — ворчливо объяснил он. Голос Джолли был хриплым от внутренней борьбы с двумя мощными чувствами: невольным, но недвусмысленным желанием и растущим гневом на то, что он не может справиться с собой. — Нужно заекать ко мне и взять кое-что необходимое.
— Как, опять? Но ведь мы совсем недавно поели!
Одри снова отодвинулась на край сиденья. Она не помнила, когда успела положить голову ему на плечо. Наверное, он сделал крутой поворот налево, и она сползла. Лишь бы Джолли не подумал, что она нарочно прижалась к нему…
— Я-то поел. А вы нет, забыли? Я не желаю, чтобы вы внезапно заболели, когда мы окажемся черт знает где. Как только мы попадем в болота, вам понадобится уйма сил.
— Если клад зарыт там, — возразила Одри. — Но вы не можете этого знать.
— Уверен на девяносто девять и девять десятых процента.
— Впрочем, это неважно, — заявила Одри. — Вы можете не волноваться за меня. Я — тертый калач.
Джолли смерил ее пристальным взглядом от макушки до пят.
— Не сомневаюсь, — ответил он, снова выезжая на дорогу. — Ваша единственная слабость — это кофе, верно?
— Верно, — кивнула Одри.
И тут по какой-то неизвестной причине их взгляды встретились. Хотя постороннему человеку это показалось бы безумием, на какое-то короткое мгновение они почувствовали, что созданы друг для друга. Однако этот момент прошел так же быстро, как и настал, и оба отвели глаза.
Несколько минут спустя они подъехали к двухэтажному жилому дому, разделенному пополам. Войдя в квартиру с черного хода, Джолли поставил коробку с цыплятами на обеденный стол.
— Давайте поедим, пока не остыло, — сказал он, доставая из буфета приборы и кладя их на две маленькие плетеные циновки, украшавшие стол. Он знаком предложил Одри сесть, и та послушалась. — А потом я кое-что возьму наверху.
Когда они поели, Джолли включил телевизор, чтобы послушать сводку погоды. Одри помогла ему убрать со стола. Потом он пошел наверх. Решив, что ему может понадобиться помощь, Одри двинулась следом.
— А где инвентарь?
— Наверху, в гостевой спальне, — ответил Джолли, остановившись у подножия лестницы и повернувшись к Одри. — Это не займет много времени. Так что посидите.
— Я помогу.
— Мне не нужна ваша помощь.
— Но мне это нетрудно.
— А мне трудно! — рявкнул Джолли, но тут же смягчился. — Посидите пока, ладно?
Значит, он не хочет показывать то, что находится наверху… Что ж, ладно. Намек поняла.
Одри подошла к дивану и плюхнулась на него. До нее дошло не сразу, но все-таки дошло. Он не хочет ее помощи? И не надо.
Поэтому она не подняла глаз, когда с середины лестницы донеслось:
— О, черт бы все побрал!
Когда шаги Джолли стихли наверху, она медленно оглядела гостиную. К ее удивлению, та была отделана с большим вкусом. Преобладали винные, кремовые и аквамариновые оттенки. Кто-то — видимо, профессиональный дизайнер — позаботился о том, чтобы восточный ковер сочетался с остальной мебелью.
Потом она посмотрела на каминную полку из мореного дуба и заметила две моментальные фотографии, оправленные в рамки. С дивана была видна одна из них, на которой ее дед и Джолли стояли рядом, положив руки друг другу на плечи, и улыбались. У их ног находился старинный кованый сундук.
Одри немного подвинулась, чтобы рассмотреть второй снимок, и застыла на месте. Потому что на фотографии в серебряной рамке был запечатлен момент из ее прошлого. Давно забытый, а теперь воскресший…
Она инстинктивно поднялась и подошла к полке. Нет никаких сомнений, что снимок был сделан скрытой камерой. Она и дед во время его приезда в Оклахому девятилетней давности… Человек, сфотографировавший их, сумел ухватить редкий миг, которому больше не суждено было повториться.
— Что вы делаете? — раздался низкий голос Джолли, стоявшего у нее за спиной.
Одри вздрогнула и поставила на место фотографию, почему-то оказавшуюся у нее в руках. Руки дрожали.
— Ничего, — быстро ответила она.
Джолли взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Уголок его рта приподнялся.
— Извините, что напугал вас. Мне не следовало этого делать.
Заставив себя улыбнуться, Одри освободилась и продолжила рассматривать фотографии. Она указала на первый снимок, где Джолли был снят с ее дедом, и промолвила:
— Мне нравится эта фотография.