— Знаю. — Одри повернулась к ближайшей стене и стала ее рассматривать. Потом вздохнула и провела пальцем по одной из многочисленных трещин. — Я понимаю, что по сравнению с роскошными современными квартирами это ничто. Но держу пари, что когда-то этот дом был очень красивым и удобным.
Джолли прищурился и посмотрел на балки и стропила.
— Может быть. Но по сегодняшним меркам он грубоват.
— Да, — согласилась Одри, — конечно, грубоват. Наверное, мой прадед Мейсон построил его еще до Великой Депрессии. Если верить бабушке — которая, кстати, была единственным человеком, который удосужился рассказать мне о семье Мейсонов, — мой прадед был фермером, а не плотником. Как видно, он сделал все, что мог. И, если говорить начистоту, я думаю, что дом просто очарователен. Такой, какой есть.
— Извините. Я не хотел хулить его. Просто высказал свое мнение. Я имел в виду, что потребуется куча времени и денег, чтобы переделать этот дом в соответствии с современными нормами.
— И все равно когда-нибудь я это сделаю, — ответила Одри, не желая сдаваться.
Джолли поднял руки, показывая, что побежден.
— Раз так, валяйте. Снимите это бремя с моей шеи.
— Ладно, — сказала Одри, расправляя плечи.
Преувеличенно вздохнув, Джолли отвернулся от бившего ему в лицо света. Он сложил руки за спиной и спросил:
— Так вы будете осматривать дом или нет?
Одри нахмурилась.
— Что, прямо сейчас? А почему не утром?
— Действительно, почему не утром? — подхватил Добсон, в глазах которого заплясали насмешливые искорки. — Я думал, вы захотите удостовериться, что сегодня ночью к нам не пожалуют гости.
— Гости? — повторила Одри. У нее возникло дурное предчувствие. — Какие гости?
— Хороший вопрос… — сказал он тоном, подозрительно напоминавшим тон вампира. А потом саркастически расхохотался. От этого смеха по спине Одри тут же побежали мурашки. — В самом деле, какие гости? — продолжил он и шагнул к ней, притворяясь хромым, вытягивая руки и скрючивая пальцы на манер безумного чудовища из фильмов ужасов.
Одри покрылась гусиной кожей, но это не помешало ей возмутиться поведением Добсона.
— Послушайте, перестаньте говорить так, словно вы сам Эдгар Аллан По! И не корчите из себя Квазимодо! О Господи, у меня мороз по коже! Что это пришло вам в голову?
Джолли тут же пожалел, что затеял эту дурацкую игру, и его поза перестала быть угрожающей.
— Извините, если я напугал вас, — сказал он и улыбнулся, как добродушный стопроцентный американец. Одри ощутила облегчение и одновременно холодок в животе. — Но, похоже, это сделало свое дело.
— Какое дело?
— Я хотел улучшить вам настроение.
— Улучшить настроение? — фыркнула Одри. — Да вы меня чуть не напугали!
Джолли усмехнулся.
— Это у меня неплохо получается, правда?
— Вообще-то так себе, — ответила Одри, не желая признавать, что устроенное Джолли представление бросило ее в дрожь.
Она на мгновение задумалась, не следует ли рассердиться по-настоящему, но почему-то — может быть, из-за его хитрой улыбки — так и не сумела прийти к решению.
Слегка хихикнув, Джолли сказал:
— Мы с Грэмом привыкли заниматься такими вещами.
— Какими вещами?
Лицо Джолли внезапно потемнело, но затем на нем вновь появилась улыбка.
— Нам со старым Грэмом нравилось подшучивать над новичками, которых мы брали с собой в экспедицию. Мы рассказывали им страшные истории про мумий, заклятья, обряды вуду, колдунов, вурдалаков и прочих созданий народного фольклора. Выбор зависел от местности, в которой мы находились. Иногда это получалось забавно.
— Иными словами, вы нарочно пугали людей.
— Ну… вообще-то мы над этим не слишком задумывались, но можно сказать, что это входило в наши намерения, — признался Джолли. — У нас это называлось «заставить мужиков выпрыгнуть из штанов».
— Это ужасно! — воскликнула Одри.
Он поднял лежавший на полу возле камина толстый и длинный железный прут, заменявший кочергу, и пошевелил им дрова.
— Одри, до вас не доходит… Все было не так. Понимаете, мы говорим о взрослых мужчинах, а не боязливых маленьких мальчиках. Это просто байки, которые рассказывают друг другу у костра, вот и все.
— Неважно, — заупрямилась Одри. — Мне не нравится, когда людей заставляют выпрыгивать из штанов. Даже взрослых. Не вижу в этом ничего смешного!
— Это потому, что вы женщина. У мужчин и женщин разные представления о юморе. Послушайте, никто никогда не принимал наши байки всерьез. Они знали, что мы всего-навсего убиваем время.