— Ну, будь я на ее месте, я бы захотел узнать, что случилось с этими деньгами.
— Именно. А как ты думаешь, кого она заподозрит, если я скажу, что не знаю, куда девались эти деньги?
— Тебя?
— Можешь держать пари, она подумает, что я украл у нее эти деньги.
— Едва ли она сумеет это доказать, — попытался утешить его Залкинд. — Должны быть какие-то финансовые документы. Где они?
— Не знаю. Конечно, где-то они хранятся. Поэтому уверен, что через какое-то время Одри сама узнает о деньгах. Если же я буду сидеть на заднице и помалкивать, это будет выглядеть так, словно я виноват, верно?
— Верно. Так что же ты будешь делать?
Джолли тяжело вздохнул.
— Ну, для начала я не собираюсь сообщать мисс Говорли больше того, что ей необходимо знать.
Залкинд покачал головой.
— Джолли, по-моему, не стоит тебе влезать в это дело. В завещании Грэма нет официального упоминания ни о каких деньгах. Человек умер, карта сожжена, дело закрыто. Никто ни в чем тебя не обвинит.
— Не могу. Я дал старику обещание. Думаю, он составил завещание именно так, а не иначе, ибо был уверен, что я сдержу слово. А на случай, если бы этого оказалось недостаточно, он припас еще кое-что.
— Ты о чем? — удивился поверенный.
— Если я позабочусь об этом деле сейчас, мне не нужно будет заботиться об Одри в будущем. Иными словами, лучше сейчас вступить с ней во временный брак, чем всю жизнь думать о ее благополучии. После того как я найду ее наследство, дальше она сможет жить припеваючи. А если не сможет, это уже ее трудности. У меня не будет перед ней никаких обязательств. И это, дружище Эр, — с нажимом произнес Добсон, — еще одна причина, заставляющая меня искать ее наследство. Я хочу сдержать слово, которое дал Грэму, и сбросить Этелдред Говорли со своей шеи.
Залкинд покачал головой.
— Это самая странная история, с которой мне приходилось когда-либо сталкиваться. Впрочем, если поразмыслить, она как раз в духе старика Грэма. Но скажи мне, как ты собираешься убедить мисс Говорли выполнить условия завещания ее деда? Сомневаюсь, что она согласится иметь с тобой дело, не зная правды.
Джолли фыркнул.
— Едва ли она согласится на это, даже зная правду… Ладно, я что-нибудь придумаю. А ты повремени с этой картой еще несколько дней, идет? Я вернусь за ней.
— Точнее, за ней вернетесь вы.
Джолли, уже устремившийся к дверям, остановился, посмотрел на Залкинда через плечо и недоуменно выгнул бровь.
— То есть ты и мисс Говорли, — быстро уточнил поверенный.
— А… да, конечно…
— Ну, карта — это, пожалуй, единственная вещь, о которой ты можешь не беспокоиться, — продолжил Залкинд. — Она заперта в банковском сейфе, где будет в целости и сохранности.
Хотя Джолли ужасно не хотелось в этом признаваться, он был раздосадован тем, что карта находится под такой надежной охраной. Это означает, что он увидит ее только в том случае, если женится на Одри. Впрочем, пожалуй, оно и к лучшему. Какое-то мгновение Джолли раздумывал, не украсть ли карту. Но тогда понадобилось бы взорвать банк, а делать это он ни в коем случае не собирался. Слишком шумно.
Эта безумная идея заставила его улыбнуться. Хотя в данных обстоятельствах кто мог бы осудить его за безумные идеи? Залкинд откашлялся.
— Послушай, Джолли, — сказал он. — Что бы ты ни придумал, это должно соответствовать правилам. Я не буду участвовать в чем-то противозаконном. Мне нужно думать о своей репутации.
Джолли повернулся к нотариусу лицом.
— Не беспокойся. Я не буду привлекать тебя к этому делу.
Залкинд бросил взгляд на свои наручные часы.
— Что ж, в таком случае не стану тебя больше задерживать. Похоже, в ближайшие семьдесят два часа у тебя каждая минута будет на вес золота.
— Ты прав, — буркнул Добсон, хмуро попрощался с Залкиндом и вышел из конторы.
Но когда он добрался до своего пикапа, то с удивлением понял, что испытывает возбуждение. То возбуждение, которое всегда охватывало его перед началом нового приключения.
Ну да, черт побери, он готов ввязаться в авантюру. А для Джолли Добсона нет ничего на свете лучше, чем новое приключение, новая азартная игра. При одной мысли об очередной авантюре кровь в его жилах начинала бежать быстрее.
Но на этот раз все было сложнее. На кону стояло слишком многое, и следовало убедиться, что, когда настанет его очередь увеличивать ставку, его не хватит инфаркт.
Однако искушение было слишком велико…
Одри торопливо укладывала чемодан, бросая в него грязную одежду вперемешку с чистой. В этот момент ей хотелось только одного: бежать отсюда немедленно. Она не осталась бы здесь даже за миллион долларов.