Вот одна из причин, по которой я ходила к психологам. После таких ситуаций я не могла поверить, что где-то остались порядочные мужчины.
— Выйди вон, — обрывает ее Смоленский.
— В таком случае, может, позвонишь моему отцу и расскажешь, почему не хочешь брать меня с собой? Уверена, ему будут интересны твои аргументы, — нежный голосок девушки теряет былую теплоту, и Смоленский впервые чуть оборачивается, кидая взгляд на нее через плечо.
— Я могу рассказать твоему отцу больше, чем следовало бы, Дарин. Может, пойдешь уже на хрен?
Девушка поджимает губы. Пока я в шоке перевариваю слова Смоленского, она впервые смотрит на меня убийственным взглядом.
— Лучше бы тебе исчезнуть, милая, пока не произошло что-нибудь плохое.
— Еще одна угроза, и тебя выведут силой из самолета. Я даже не посмотрю на то, что ты беременная, — Смоленский поднимается, выпрямившись и поворачивается к той, кого назвал Дариной. Она совсем крохотная по сравнению с ним.
— Ты просто идиот, — бросает девушка, и, резко развернувшись, уходит.
Смоленский провожает свою невесту взглядом «свали и не возвращайся», а после демонстративно задвигает дверь и закрывает ее на замок.
Неужели моя бедная сестра терпела такое же отношение? Я впервые начинаю понимать, что значит по-черному ненавидеть человека, стоит мне только представить, как Смоленский унижает худенькую Алю, которая слова поперек никому не могла сказать.
Что, господи, вообще происходило у них за закрытыми дверями? Я не могу поверить, что Аля терпела такое отношение из-за денег, статуса и перспектив. Она так и не рассказала мне ничего, а я до сих пор иногда вижу кошмары, в которых Аля приходит домой мокрая, и с разбитым лицом. Она ведь тогда уже была беременная…
— У меня с твоим агентством контракт, — произносит Смоленский, задумчиво посмотрев в потолок, а я тихонько встряхиваю головой, пытаясь прогнать ярость, которую вызывают воспоминания, — можешь, конечно, уйти, но я тогда потребую неустойку с твоей начальницы. Или как ее у вас называют? Мамка?
— Я не продаю свое тело, Смоленский, — я чувствую, что еще немного, и у меня начнет дергаться глаз, — поэтому можешь называть Катю как угодно, но не «мамкой».
Он оборачивается на меня. Медленно делает шаг и останавливается напротив, глядя сверху вниз. Мои глаза находятся на уровне его пояса, и я едва сдерживаюсь, чтобы многозначительно не приподнять бровь. Если он пытается меня таким образом морально подавить — пусть даже не старается. На мужчин с такого ракурса я в своей жизни насмотрелась.
— Ты набиваешь себе цену, или первый день работаешь? Я отлично знаю, о чем договариваются за закрытыми дверями отеля девушки, вроде тебя. И еще раз, Саша: мы с тобой договорились, что ты называешь меня по имени.
— Это не мое дело, о чем договариваются другие, — парирую я, — я обязана составить тебе компанию и только. Чтобы все были в восторге от спутницы господина Смоленского.
Он усмехается.
— Именно. Займись этим и приведи себя в порядок. Пока ты доставляешь только лишние проблемы. Это напрягает. Мне хватает своих. Если ты сорвешь мне встречу — я потеряю еще и деньги, и твоему агенству придется долго восстанавливать репутацию после этого.
Он покидает комнату, одарив меня напоследок взглядом, от которого меня передергивает — столько в нем снисхождения. Я в ответ тихонько поднимаю руку и показываю ему вслед средний палец. До тех пор, пока этот урод не заворачивает куда-то, и я не натыкаюсь на удивленный взгляд охраны.
Упс. Я быстро вскакиваю и закрываю дверь. Надеюсь, они не донесут своему хозяину о плохом поведении девочки Саши.
Проблемы у него. Смотрите-ка на этого уставшего от проблем пусика! Интересно, это чудовище держало за всю свою жизнь в руках что-нибудь тяжелее папиной кредитной карточки? Вряд ли он даже представляет, как живут другие люди. Если бы бедная Аля привела его в гости в нашу старую квартиру, интересно, что бы он ляпнул?
Помню хорошо одного паренька с замашками мажора, с которым я пыталась встречаться лет в двадцать. Стоило ему переступить порог нашей квартиры, как он задумчиво изрек, глядя на немного отходящий кусочек обоев в углу — «и как вы тут живете вообще?».
Хотя, потом я узнала, что его семья еще семь лет назад жила в маленьком домике в селе. Если уж у него из головы вылетела прежняя жизнь, то Смоленский точно в обморок упал бы.
Я хватаю телефон, набирая номер мамы.
— Ало, мам? — шепчу я, когда она, наконец, поднимает трубку. На фоне я слышу голоса — похоже, мама еще в больнице, — что с Майей?!