— Одри. О твоем брате позаботятся. Это самое главное.
Он подошел ко мне и нежно отвел мои руки от лица.
— Как ты узнал, где живет Томми?
— Кай.
Я кивнула в потрясении.
— Помимо этого я попросил его отвезти меня на квартиру твоей матери, потому что я хотел сделать так, чтобы у тебя было все хорошо. Я поговорил с ней и дал немного денег, чтобы она пока что успокоилась. Тебе нужен перерыв. Ты долгое время имела дело с этим один на один. Я хотел помочь.
— Ты не должен помогать мне, — сказала я и с трудом села на диван.
Слезы подступили к глазам. Это было слишком для меня. Я не могла впустить его в свою жизнь таким образом. Особенно когда мне предстояло пробыть с ним еще только одну неделю. Мне приходилось решать свои проблемы самостоятельно, так как я не привыкла надеяться на кого-то другого. Это бы только привело к большим проблемам.
— Меня можно сравнить с ковбоем, — сказала я, небрежно утирая слезы с лица. — Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи, так как это делает меня слабой. Понимаешь?
Он выглядел удивленным и растерянным.
— Ковбой? Нет, не понимаю тебя.
Он присел рядом со мной и взял меня за руки.
— Объясни, пожалуйста, что ты имела в виду.
Я прокашлялась.
— Я где-то прочитала, что хорошие ковбои спят на полу, когда возвращаются домой после долгой поездки. Они это делают для того, чтобы не привыкнуть спать в кровати снова. Таким образом, когда они возвращаются к стаду, все не так уж плохо — они все так же привычно относятся к неудобствам.
— Итак, ты — ковбой, — сказал он. — А я — на кровати.
— Совершенно верно, Джеймс, — сказала я. — Я — ковбой, а ты — на кровати. Я должна спать на полу, чтобы не привыкать к удобствам. Я не могу позволить тебе решать мои проблемы за меня, делая все и вся удобным и мягким. Потому что после следующей недели я снова окажусь там, где я буду спать на жестком грунте. И если ты будешь слишком добр ко мне, то это сделает все только хуже для меня.
— Тебе нужно оставаться сильной, — сказал Джеймс, подыгрывая мне. — Ты не хочешь, чтобы ты потянула спину, или того хуже — потеряла хватку.
— В точку, — сказала я, снова всхлипнув. — Никто не хочет этого.
— Никто не хочет этого, — повторил он, сделав паузу, наблюдая за выражением моего лица. — Так, может, тебе не стоит туда возвращаться?
Он притянул меня в свои объятия и прижал к себе, поцеловав в макушку.
— Может быть, тебе стоит остаться?
Глава 11
Джеймс
Только идиоты выкладывают все карты на стол и при этом надеются на лучшее. И все же я здесь, укачиваю ее на своих руках, прося остаться со мной.
Она еще раз покашляла и выпрямилась, немного отодвинулась от меня, распрямила плечи, восстановив самообладание.
— Ты — хороший, — сказала она, и я мог почувствовать по тону ее голоса, что ее, наконец-то, отпустило после всего, о чем я ей сообщил. Она не знала, говорил ли я об этом серьезно, и я не мог винить ее в этом. Она сделала мне исключение, простив за поступок, как будто я ничего не совершал.
«За поступки надо отвечать, Джеймс», — подумал я. — «Пока ты можешь все четко понимать своей головой».
Одри снова вернулась к теме разговора, будучи экспертом в актерском мастерстве.
— Что, черт возьми, ты сделал с моей матерью, чтобы она послушалась тебя?
— Она подумала, что я ... милый, — солгал я.
«Она спросила меня, если я плачу столько денег тебе, то почему же я не смог найти «нормальную» женщину».
— Я сообщил ей, что она больше не сможет когда-либо забрать деньги в центре, где живет твой брат.
— Я говорила с ней об этом прошлой ночью. Ее не заботит ничего, кроме того, за что она сможет избежать наказания.
— К сожалению, я получил определенное впечатление от общения с ней — сказал я.
Одри поморщилась.
— Я не могу поверить, что ты отправился туда и увидел своими глазами, где она живет. Ты разговаривал с ней. Мне так стыдно.
Я протянул руку и взял ее за руку.
— Тебе нечего стыдиться. Она не ты. Ты совсем на нее не похожа, и тем самым я хочу сказать, что ты — честная, заботливая, добрая.
— Я не могу поверить, что она сделала это с моим братом. Пойми, я, конечно, могу догадываться о причинах, почему она это сделала, но все-таки.
Слезы уже перестали течь из ее глаз, и на ее лице застыло выражение покорности судьбе.
— Мне, вероятно, следует, подписать документы.
Она взяла бумаги со стола, а я встал и пошел за ручкой.
Она начала подписывать документы, из которых следовало, что ее мать отстранялась от управления счета брата.
— Сколько ты отдал денег в «Новых горизонтах»? — спросила она, не глядя на меня.
— Не имеет значения.
— Конечно, имеет. Ты платишь мне явно абсурдную сумму за две недели. Мы будем просто вычитать эти деньги из нее.
— Нет, Одри. Мы не будем этого делать.
В данный момент она смотрела на меня, и ее челюсти сжались.
— Сколько денег ты отдал моей матери?
— Я не буду сообщать тебе и этого.
— Ты должен, — сказала она. — Я собираюсь вернуть тебе эти деньги, Джеймс. Я не хочу, чтобы это висело на моей совести всю оставшуюся жизнь. Моя мать — это мой крест, а не твой. Я хочу, чтобы она не имела ничего общего с тобой.
— Мы не должны спорить об этом прямо сейчас. Хорошо? — спросил я.
Она закончила подписывать бумаги, и я притянул ее обратно к себе, положив ее голову себе на грудь.
— Просто забудь об этом, — сказал я.
— Ты должен пообещать, что я смогу вернуть тебе деньги. Между нами все должно быть правильным, чтобы я не была тебе ничего должна, — сказала она. — В противном случае, я буду чувствовать себя как потребитель, а не просто шлюхой.
— Прекрати, — сказал я, и гнев начал закипать во мне, но не на Одри, а на ее жизненную ситуацию. — Ты занимаешься тем, чем ты можешь зарабатывать на жизнь в существующих обстоятельствах. Ты не должна стыдиться выбора, который ты сделала. Защищать того, кого ты любишь — это самое важное, что ты можешь сделать.
Она смотрела на меня с тем же упрямством в глазах.
— Мне не стыдно. Я просто хочу, чтобы ты пообещал мне.
— Я пообещаю тебе все, что угодно, Одри.
— Хорошо. Мне уже лучше, — сказала она, и, наконец, расслабилась и прижалась ко мне. — Обещай мне, что я останусь ковбоем.
— Ты останешься ковбоем, детка, — сказал я. — А я останусь на кровати.
Она обняла меня, застав меня тем самым врасплох.
— Спасибо, Джеймс. Спасибо за помощь моему брату. Ты — хороший человек.
Я приподнял ее подбородок и поцеловал нежно в губы.
— Нет, я не такой.
— Ты ошибаешься, — прошептала она. — Я — ковбой, и я утверждаю, что ты неправ.
Она погладила меня снова по волосам.
— Итак, … ты уже видел некоторые из неприглядных скелетов из моего шкафа. Я помню, прошлым вечером ты сказал, что они есть и в твоем шкафу. Не хочешь поделиться? Так мы сможем выровнять чашу весов между нами по мерзости в нашей жизни.
Я посмотрел в окно, за которым был прекрасный, солнечный июньский день.
— Ты помнишь, что я сказал? О том, что ты не захочешь этого знать?
— Я думаю, что это были мои слова, Джеймс, — сказала она и провела своим пальцем по моей челюсти. — Но если ты не хочешь поделиться, тогда ты не должен этого делать. Я пойму.
Я окинул ее глазами. Дело было в том, что она все понимала. Она была единственной женщиной, которую я встретил за последнее десятилетие, с которой мне было легко. Хотя для меня это было нелегко. Одри была единственной женщиной, которую я встретил за целую вечность, и с которой я почувствовал связь.
— Я потерял очень близкого мне человека. Девушку.
— Мне так жаль. Когда это было?
— Давным-давно. Летом после окончания школы.