— Сколько? — спросила я резко.
— Двадцать тысяч долларов! — прокаркала она и захлопала в ладоши от радости. — Мне нужен был перерыв от всего плохого. Он дал мне эти деньги, словно они ничего для него не значили, словно это какая-то мелочь, Одри. У него их так много, что мы могли бы получить от него прибыль
Она облизнула губы, и я почувствовал тошноту. Меня чуть не вырвало прямо там, в задней части "Мерседеса" — машины, нанятой Джеймсом.
— Пожалуйста, прекрати, — сказал я.
— Ах, милая, я только начала.
Я подняла на нее глаза с болью и со страхом.
— Ты не можешь так поступить со мной.
Я чувствовала себя так, словно оказалась под водой, мои слова вырывались из меня, но звучали сдавленно и незнакомо. Мир рушился вокруг меня, подобно буйным волнам, сталкивающимся с яростным и пугающим подводным течением. Моя мать снова тащила меня вниз.
— Все, что я собираюсь сделать, так это попросить у него немного денег, — сказала она.
— Он уже дал тебе достаточно средств. Ради всего святого, мам. Ты хоть понимаешь, что это значит?
— У него так много денег, что он может поделиться. Он даже не моргнул, когда давал их мне.
Она сделала паузу, и в это время ее глаза-бусинки буравили меня.
— Могу поспорить, что он даст тебе намного больше, чем мне.
— Он уже заплатил мне. Через агентство.
— Он даст тебе еще больше. Я знаю, что даст.
— Мне не нужно больше, да, я и не заслуживаю большего, и у меня нет привычки выжимать из людей все до капли.
Она снова улыбнулась с триумфом и коварством, приводящим меня в оцепенение.
— Но ты выжмешь из него все. Это то, чем ты занимаешься. По любому, бьюсь об заклад, что те расфуфыренные люди позади нас не знают, что он платит тебе за твою работу.
Она потрогала мое лиловое платье, посмотрела на мой безупречный макияж и на дизайнерскую сумку, которую мне выдала Елена.
— Бьюсь об заклад, они не знают, что ты — проститутка. Держу пари, он не захочет, чтобы они узнали об этом.
— Как же сильно я тебя ненавижу.
Я нагло уставилась на нее. Я думала об этом тысячи раз, но никогда прежде я не произносила этого вслух.
Она даже не вздрогнула.
— Ты у меня в долгу. Я принесла тебя и Томми в этот мир. Твой отец бросил меня из-за вас. И теперь я — ничто.
— Ты мне отвратительна, — сказала я, и моя грудь вздымалась от гнева.
Если бы я не должна была притворяться подругой Джеймса на репетиции ужина сегодня вечером, то я бы сама бросилась на нее и расцарапала бы ей физиономию. Я была вне себя от ярости.
Ее угроза походила на отлив прибоя, который угрожал утащить меня в море. Я не могла позволить ей сделать это с Джеймсом.
Мне уже было все равно, что она бы сделала со мной.
Я должна была защитить его.
— Мам, — сказала я и постаралась заставить себя успокоиться. — Я могу дать тебе больше денег. Намного больше.
Она посмотрела на меня, ничего не говоря.
— Я просто не могу сделать это сейчас. Они у меня появятся только через неделю, — сказала я, кивая ей.
Я бы отдала заработанные деньги следующим образом: половину — Томми, а вторую половину — ей. Я даже не волновалась. Я сделаю все, чтобы заставить ее оставить нас в покое.
— Что если я не хочу ждать? Что если я думаю, что моя дочь хочет обмануть меня? И к тому же ты ни за что не сможет дать мне столько, сколько мог бы дать Мистер Роскошные штаны, — сказала она и вздернула подбородок. — Он неприлично богат. Он и его семейка. Я только могу представить себе, сколько они дали бы мне за то, чтобы я помалкивала, чтобы не рассказала прессе о том, что ты — проститутка.
Я с трудом сглотнула.
— А как ты нас нашла сегодня?
— Про это было написано в колонке сплетен в «The Tribune».
Она пожала плечами и продолжила.
— Представь себе, богатеи выставляют напоказ свои деньги, пока другие голодают.
Я посмотрела на ее бочкообразную грудную клетку, думая обо всех тех блоках сигарет по пятьдесят долларов за штуку, которые она выкурила в течение всей своей жизни.
— Ты вряд ли голодаешь. И к тому же, когда я последний раз тебя навещала, тебе никто ничего не был должен.
Она снова вздернула подбородок.
— Мне не нравится твоя уверенность в своем превосходстве, девочка. Никогда не нравилась.
— Тогда включи этот пункт в свой длинный список того, что тебе не нравится во мне, — сказала я, сузив глаза. — Но я одам тебе все деньги, которые ты хочешь. Я серьезно. Это большая сумма.
Кай подъехал и припарковался перед рестораном. Я увидела, что Джеймс ждет меня на тротуаре с засунутыми в карманы руками.
— Кай, пожалуйста, отвезите мою мать домой.
Я повернулась к ней.
— Если ты оставишь нас в покое, я отдам тебе почти все из заработанного, — сказала я тихим голосом. — Даже из тех денег, которые должны были пойти на Томми.
Она кивнула. Она уже украла около шести тысяч долларов из «Новых Горизонтов» сегодня утром, так что, возможно, это сможет сдержать ее недовольство. Ненадолго.
— Я подумаю об этом.
— Ты это сделаешь.
Я посмотрела на нее, и вдруг поняла, что не хочу выходить из машины, а хочу вернуться в Восточный Бостон вместе с ней. В ее пустую квартиру, где я выросла. В то место, которому я принадлежала. Когда я была моложе, я не могла дождаться того момента, когда смогу вырваться оттуда, и мечтала о том, чтобы у меня оказалась своя собственная крыша над головой. Я пыталась сделать свою жизнь лучше. Но я не принадлежала к лучшей жизни. Грязь снова возвращалась в мою жизнь, предъявляя ко мне требования. Я должна была просто сдаться, позволить этому утащить меня вниз туда, где люди, о которых я заботилась, не были бы запятнаны мной.
— Твой парень ждет тебя, — сказала мать, кивая в сторону дверцы автомобиля.
Джеймс подходил к автомобилю, выглядя при этом дерганным.
— Он не мой парень, — прошептала я, по-прежнему ощущая боль внутри себя.
— Возможно, ты захочешь сказать ему это. Тебе лучше пойти.
Глава 13
Джеймс
— Что она сказала?
Мы стояли на тротуаре возле ресторана, глядя на прекрасный вид гавани. Застывшая рядом со мной Одри, была сильно напряжена, а ее лицо было бледным и подавленным. Я погладил ее по спине, пытаясь сделать так, чтобы она почувствовала себя немного лучше.
— Она только хотела … напомнить о себе.
— Все в порядке?
— Нет. Ничего не может быть в порядке, если дело касается моей матери. Но все будет хорошо.
Я притянул ее к себе.
— Она хочет больше денег, — сказала Одри и натянуто кивнула.
— Как она узнала, что мы — здесь?
— Из «The Tribune».
— Сколько она хочет?
Одри снова покачала головой.
— Она хочет урвать себе кусок побольше. Не беспокойся об этом, я обо всем позаботилась.
— Я был довольно щедр с ней вчера, — произнес я, наблюдая за лодками, плывущими по воде. — Это, вероятно, было ошибкой с моей стороны. Я не принял во внимание, … как далеко она способна зайти.
Я переплел наши пальцы, почувствовав тоску и злость, исходящие от Одри. Хотя я и должен был, исходя из личного опыта, предугадать такой вариант событий, но я все же был удивлен, что мать может быть такой равнодушной к своему собственному ребенку.
Или, возможно, это было связано с тем, что речь шла об Одри, и я не мог понять, как кто-то мог к ней так относиться.
— Ты хочешь сказать, что не учел того, что она может толкнуть меня под автобус? Что она поставит под угрозу мою работу? Тогда ты ее недооценил, или, может быть, переоценил, — сказала она. — Ей плевать на меня. Посмотри, что она сделала с Томми сегодня утром. Она не заботится ни о ком, кроме себя.
Я снова притянул ее к себе.
— По сравнению с твоей матерью моя мать теперь в моих глазах выглядит порядочным человеком.