— Она ничего не сможет тебе сделать, детка. Я не позволю ей.
Одри отвела от меня взгляд.
— Как ты думаешь, на что она способна?
— Я бы не стал особо придавать значение тому, на что она способна. Но что ты хочешь сказать? Что тебя беспокоит?
— Я не уверена, — сказала она и замолкла на секунду. — Но я точно знаю, что не хочу вносить разлад в твою семью.
— Ты не можешь внести разлад в мою семью, так как не существует никакого единения семьи. Моя мать — ведьма, а мой отец не предпринимает ничего, чтобы обуздать ее. Остаются Тод и Иви. Тод уже заботится о тебе, так как знает, что я люблю тебя, и, следовательно, примет в семью с распростертыми объятьями, а Иви последуют его примеру. И этого достаточно для меня, Одри. Мне плевать на мою мать. Самое худшее, что она может сделать, это лишить меня наследства. Знаешь что? Меня даже не волнует, если она это сделает. Я ушел от них и сам заработал свое состояние. Мне не нужны ее деньги, и она мне больше не нужна. Мне не нужен никто, кроме тебя.
Я просто держал ее в своих объятиях еще мгновенье.
— Ты сможешь принять все, как есть?
— Я очень этого хочу, — произнесла Одри.
— Это все, о чем я тебя прошу, — сказал я, приглаживая ей волосы. — Но я думаю, что, возможно, пришло время для того, чтобы немного ее припугнуть. Настало время ей заплатить по счетам.
На следующее утро камердинер постучал в дверь ровно в семь утра, и я дал ему шесть хрустящих стодолларовых купюр.
— Пожалуйста, сообщите Мистер и Миссис Престон, что Мисс Рейнолдс покинула гостиничный комплекс, как и ожидалось, — сказал я, кивнув ему. — Побыстрее.
— Зачем ты это сделал? — спросила Одри, находясь на кухне и растягивая мою футболку, в которую была одета.
Она включила кофеварку и покосилась на меня своими полусонными глазами.
— Я так запуталась.
— Я просто пытаюсь привнести элемент неожиданности, — сказал я. — Будет забавно посмотреть на выражение лица матери, когда мы появимся на завтраке.
— У тебя странное представление о веселье, — пробормотала Одри и зевнула. — Хочешь немного кофе? Оно тебе понадобится.
Как оказалось, лицо моей матери на завтраке не было таким уж возмущенным, как я на то надеялся. К сожалению, она вкачала в него столько коллагена, что на нем было полное отсутствие мимики.
— Доброе утро, мама, — поздоровался я с ней около шведского стола.
Я подвинул стул для Одри за столом, где уже расположилась моя мать, и сел между ними.
— Ах, — сказала она, многозначительно поглядывая на Одри. — Я вижу, вы намерены провести здесь остаток отпуска.
— Мы планируем наслаждаться много чем, и она никуда не денется, мама,— сказал я, отрезая кусочек дыни с ее тарелки. — Одри согласилась переехать в Калифорнию со мной после отдыха.
— Неужели? — спросила моя мать вполне благодушно.
— Да, именно так.
Одри сидела рядом со мной такая напряженная, но я решил не позволять своей матери действовать мне на нервы. Я хотел бы увидеть, как ее самообладание дает трещину, хоть на чуть-чуть, если бы не собирался проявить настойчивость. Моя мать была Снежной Королевой, поэтому следовало взять паяльную лампу, чтобы заставить ее начать таять.
И даже используя паяльную лампу, необходимо было приложить к этому некоторое терпение.
— И кем же вы собираетесь там работать, Одри?
Одри побледнела.
— Я еще не решила, Миссис Престон.
— О, я уверена, у вас очень богатое резюме. Вы найдете много готовых, платежеспособных и умелых работодателей в Калифорнии, — произнесла моя мать и послала Одри леденящую душу улыбку.
— Достаточно, — огрызнулся я, находясь в ярости. — Единственная причина, по которой мы все еще здесь — это Тод, и я хочу, чтобы ты знала о том, что Одри рассказала мне все то, что ты ей наговорила. Ты можешь быть настолько невыносимой, насколько тебе это нравится самой. Но тебе нужно услышать это от меня, твоего сына, о котором, как ты утверждаешь, сильно заботишься, что твое поведение ничего не изменит. Одри и я просто вычеркнем тебе из нашей жизни и нашего будущего. Это твой выбор, мама.
Моя мать повернулась ко мне, ее взгляд немного смягчился.
— Пожалуйста, не говори такие вещи, Джеймс. Ты всегда слишком суров со мной.
— Ты единственная, кто была такой жестокой. С меня хватит. Одри теперь часть моей жизни, — сказал я, и взял руку Одри, переплетя наши пальцы. — Я люблю ее. Ты не можешь запугивать ее, и если ты не относишься к ней с уважением, которого она заслуживает, то ты больше никогда не услышишь обо мне снова.
— Джеймс, — сказала мама. — Если ты решил завести отношения с Одри, то я поддержу их. Я не догадывалась, что у тебя это серьезно.
Она заставила себя улыбнуться нам.
— Я могу быть доброжелательной, видишь? Ты же никогда не доверял мне.
— Это потому, что ты не заслуживала этого, — произнес я.
Она кивнула и вцепилась в свой коктейль «Мимоза» (прим.Смесь шампанского и апельсинового сока), и впервые я заметил, что ее руки выглядели дряблыми.
— Возможно, ты прав, говоря об этом, дорогой.
— Ну, это было ужасно, — сказала Одри после завтрака. — Но, по крайней мере, кажется, что она вняла твоим словам.
— Ни секунды в это не верь, — произнес я.
Мы изменили свои планы и решили отправиться на экскурсию по подводному плаванию с трубкой вместе с Тодом, Иви, Коулом, Дженни и кем-то там еще. В настоящий момент я был рад держать дистанцию межу своими родителями и собой.
— Моя мать состоит из множества вещей, но сожаление не является одной из них.
— Ты считаешь, что это было все для отвода глаз?
Я задумался на мгновение.
— Да. Этот спектакль был больше для меня, чем для тебя.
— Что же мне делать? — спросила она.
— Находиться рядом со мной. Там, где я смогу держать ее от тебя на расстоянии.
Я наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Ты снова собираешься надеть на себя то черное бикини? — спросил я. — Потому что, если ты его наденешь, то я не знаю, удержусь ли я, чтобы не взять тебя прямо на глазах у людей.
Она засмеялась.
— Ты хочешь, чтобы я надела закрытый купальник взамен раздельного?
— Черт возьми, нет, — сказал я.
Она пошла переодеваться, и спустя несколько минут позвала меня с заднего двора дома. Я вышел и увидел ее, стоящую под летним душем, в котором пар от горячей воды создавал вокруг нее облако. Она ждала меня в своем черном бикини, о котором я упоминал ранее.
Как и предполагалось, я затвердел, только взглянув на нее.
— Позволь мне сейчас позаботиться о тебе, детка, — сказала она и опустилась передо мной на колени.
Она начала поглаживать мои шары, которые потяжелели от ее прикосновений.
— Именно так мы можем расслабиться и понаслаждаться подводным плаванием.
Она спустила мои плавки и взяла меня в рот, начав облизывать и сосать мою жесткую длину, пока я стоял, ничего не соображая.
Через пять минут я кончил так сильно, что уже и не помнил своего имени. Но только не ее. Ни при каких обстоятельствах я не мог забыть ее имя.
Я отвел Коула в сторону вниз к причалу.
— Как у тебя дела с Дженни?
— Потрясающе. Она невероятная. Я никогда не встречал никого, похожего на нее.
Я вскинул брови.
— Ты говоришь о ней в сексуальном плане? Или как о человеке?
— Я не думал, что надо было проанализировать это, — сказал Коул. – Но я говорил и о том, и о другом.
— А что будет с вами по окончании этой поездки? — спросил я.
— А что будет с тобой и Одри? — спросил он вызывающе. — Я первый спросил, если ты помнишь еще тогда, в Бостоне.
— Я предложил ей переехать со мной в Калифорнию, — ответил я. — Я люблю ее.
— Как говорит Дженни, о, мой хренов Бог, Джеймс. Я так горжусь тобой, — он похлопал меня по спине и ухмыльнулся. — Я знал это.