Ярость клокотала внутри меня.
— Я не эгоистка. Я просто люблю Джеймса, вот и все. И он не управляет мной, Миссис Престон, и вы также не являетесь кандидатом на эту позицию.
В этот момент я вспомнила, что она говорила об Иви, что та идеально подходит для Тода, так как ею легко управлять.
— Ох, ты это ясно дала понять, — огрызнулась Миссис Престон. — Теперь я вижу, что ты — проблема, и что не желаешь сотрудничать со мной, чтобы решить ее. Это очень плохо. Потому что теперь ты по-настоящему разобьешь сердце Джеймса.
— Как это понимать?
— Это значит, что нет никакого варианта на благословенной богом земле, что я позволю двадцатидвухлетней проститутке иметь отношения с моим старшим сыном, не говоря уже о том, чтобы оставить в покое, позволив переехать к нему. С вами может случиться что-то очень плохое, дорогая. Такие вещи решаются сами собой. Это удача для Престонов, — прошипела она.
Внезапно солнечный свет показался мне слишком ярким, и я почувствовала, что у меня закружилась голова, и мой мир разлетелся на кусочки. Селия говорила Джеймсу эти слова про «удачу для Престонов» в тот день, когда погибла его школьная подруга.
— Черт побери, — выругалась я.
Селия посмотрела на меня невинными глазами, и ледяной страх пополз по моей коже.
— Безусловно. Увидимся, Одри, — сказала она.
Позже, анализируя наш разговор, я поняла, что она, конечно же, ни в чем не признается.
Селия только подтвердила мои наихудшие опасения насчет нее. Я расхаживала по вилле, вздрагивая от каждого малейшего звука. Наконец-то, Джеймс вернулся, и я открыла ему дверь. Он был таким непринужденным и счастливым, выглядел таким сексуальным и загорелым, и от него слегка пахло пивом.
Он смотрел недоуменным взглядом на меня, расхаживающую перед ним взад и вперед.
— Одри, — сказал он. — Мы же в раю. Ты должна расслабиться. Не похоже, что это хорошо работает в твоем случае.
Я сжала и разжала кулаки.
— Я столкнулась с твоей матерью на обратном пути сюда.
— Превосходно, — пробормотал он, потирая лицо. — И что она теперь сделала?
Я остановилась.
— Ты можешь подумать, что я сумасшедшая.
— Это моя мать — сумасшедшая.
— Она по-настоящему ненормальная, Джеймс, — сказала я, нервно теребя свои руки. — Она угрожала мне.
— Она угрожала тебе вчера.
— Это была реальная угроза, — сказала я, наблюдая за его лицом. — Она сказала, что я никогда не перееду к тебе. Что со мной может случиться что-то плохое для начала. И что «удача для Престонов» позаботиться обо всем.
Хотя Джеймс и смотрел на меня, но, казалось, что он ничего не видит перед собой.
— Что? — наконец, спросил он. — Какими были ее точные слова?
Я с трудом сглотнула.
— С вами может случиться что-то плохое. Такие вещи решаются сами собой. Это удача для Престонов.
— Ты уверена?
— Эти слова от страха врезались мне в память, — ответила я.
— Черт побери, — пробормотал Джеймс.
— Это именно то, что и я сказала.
— Она убила Даниэль или организовала ее убийство…
Джеймс присел на кровать, по-прежнему не видя ничего перед собой.
— Я не могу в это поверить.
— Она ни в чем не признается, Джеймс. Она просто произнесла фразу, и у меня как будто в голове щелкнуло. Она же не знает о том, что ты мне все рассказал. И неважно, что произошло на самом деле, она действительно не убивала ее, так как была дома с тобой, когда Даниэль умерла, так ведь?
Он кивнул, находясь в каком-то онемении.
— Так что это была не она, не лично она, во всяком случае. Может быть, она чувствовала себя ответственной за то, что так расстроила Даниэль той ночью. Может быть, именно это она имела в виду.
— Моя мать вовсе не та личность, которую невозможно вычислить. Если она хотела, чтобы Даниэль … навсегда … сгинула, то я не думаю, что она бы оставила это на волю случая, — пробормотал Джеймс.
Казалось, что он погрузился в мрачные мысли.
— Я просто не верил, что она способна на нечто подобное. Теперь, когда я думаю об этом, то, наверное, я недооценил ее или, может быть, переоценил.
— Думаешь, она наняла кого-то? Или что-то сделала с машиной Даниэль?
Я бегло пробежалась у себя в голове по различным сценариям, когда расхаживала из угла в угол в ожидании Джеймса, трясясь от страха.
Джеймс кивнул.
— Любой из этих вариантов вполне возможен в равной степени.
Его глаза, наконец, сосредоточились на моем лице.
— Не могу поверить, что я не задумывался об этом раньше. Я чувствую себя разбитым.
— Ты был всего лишь ребенком, когда это случилось. И ты не можешь винить себя за то, что не подумал, что твоя мать могла убить кого-то. Обычно матери себя так не ведут.
Я вздрогнула только от одной мысли об этом.
— И теперь она угрожает нанести удар по тебе, — сказал Джеймс и потянулся к моей руке. — Прости, что я втянул тебя в этот бедлам. Я даже не могу поверить, что это происходит прямо сейчас.
— Это потому, что кажется таким невероятным, — сказала я, сжимая его руку.
Глава 10
Джеймс
— Нам следует отправиться домой? — спросила Одри.
— Еще нет, — ответил я. — Самое безопасное место — это находиться рядом с ней. Она никогда не сделает ничего, что подвергнет опасности ее собственное высокое положение. Если мы вернемся домой, то любой сможет попытаться …
Мой голос становился все тише с каждым произнесенным словом. Я не смог закончить фразу и даже допустить эту мысль.
— Я даже не могу поверить в то, что мы ведем этот разговор. Это безумие.
— Мы не знаем точно, она ли сделала это, — произнесла Одри.
— Насколько я могу судить, она это сделала, — сказал я, потирая руками свое лицо. — Мы должны дать им понять о том, что мы обо всем знаем. Они должны осознать, что если играют жестко, то им это аукнется. И это будет больно.
— Они? — спросила Одри. — И больно?
— Мой отец явно причастен к этому. Он не мог не знать. И да, будет больно.
Образ плачущей Даниэль в ту ночь, когда она погибла, пронесся у меня в голове, и боль, которая тогда взорвалась во мне. Она была так молода, так полна надежд и жизни.
Мои родители избавились от нее.
— Какова теперь наша задача? — спросила Одри. — Кроме того, чтобы не дать мне умереть.
Я смотрел на ее прекрасное лицо, а внутри меня бушевала ярость. Я не мог поверить, что мы ведем этот разговор, и я задвинул подальше ту часть себя, которая дрожала от неверия и боли. Я должен был защитить Одри. Я любил ее, и не мог позволить ничему случиться с ней.
Особенно от руки моей матери.
Я должен был показать своим родителям, что они стремительно движутся к своему финишу. Я был на финише. И я собирался заставить их заплатить.
— Наша задача — показать им, что если они попытаются причинить нам вред, мы уничтожим их, — сказал я. — Все очень просто. Началась война, и я буду использовать ядерное оружие.
Одри посмотрела на меня настороженно.
— О каком ядерном оружии ты говоришь? — спросила она.
— Правда о Даниэль, и разумная доза тюремного срока, чтобы смириться с судьбой. На убийство не распространяется срок давности, насколько я помню.
— Я должен связаться с родителями Даниэль, — сказал я Одри чуть позже.
Мы заказали обслуживание номеров и расположились на нашей вилле, которая в течение часа стала сочетанием тактического штаба и бункера. Я боялся позволить Одри покинуть дом. Казалось, что и она тоже побаивалась, подпрыгивая каждый раз от шума и не отходя от меня больше, чем на минуту.