Глава 10
Джеймс
— Нам следует отправиться домой? — спросила Одри.
— Еще нет, — ответил я. — Самое безопасное место — это находиться рядом с ней. Она никогда не сделает ничего, что подвергнет опасности ее собственное высокое положение. Если мы вернемся домой, то любой сможет попытаться …
Мой голос становился все тише с каждым произнесенным словом. Я не смог закончить фразу и даже допустить эту мысль.
— Я даже не могу поверить в то, что мы ведем этот разговор. Это безумие.
— Мы не знаем точно, она ли сделала это, — произнесла Одри.
— Насколько я могу судить, она это сделала, — сказал я, потирая руками свое лицо. — Мы должны дать им понять о том, что мы обо всем знаем. Они должны осознать, что если играют жестко, то им это аукнется. И это будет больно.
— Они? — спросила Одри. — И больно?
— Мой отец явно причастен к этому. Он не мог не знать. И да, будет больно.
Образ плачущей Даниэль в ту ночь, когда она погибла, пронесся у меня в голове, и боль, которая тогда взорвалась во мне. Она была так молода, так полна надежд и жизни.
Мои родители избавились от нее.
— Какова теперь наша задача? — спросила Одри. — Кроме того, чтобы не дать мне умереть.
Я смотрел на ее прекрасное лицо, а внутри меня бушевала ярость. Я не мог поверить, что мы ведем этот разговор, и я задвинул подальше ту часть себя, которая дрожала от неверия и боли. Я должен был защитить Одри. Я любил ее, и не мог позволить ничему случиться с ней.
Особенно от руки моей матери.
Я должен был показать своим родителям, что они стремительно движутся к своему финишу. Я был на финише. И я собирался заставить их заплатить.
— Наша задача — показать им, что если они попытаются причинить нам вред, мы уничтожим их, — сказал я. — Все очень просто. Началась война, и я буду использовать ядерное оружие.
Одри посмотрела на меня настороженно.
— О каком ядерном оружии ты говоришь? — спросила она.
— Правда о Даниэль, и разумная доза тюремного срока, чтобы смириться с судьбой. На убийство не распространяется срок давности, насколько я помню.
— Я должен связаться с родителями Даниэль, — сказал я Одри чуть позже.
Мы заказали обслуживание номеров и расположились на нашей вилле, которая в течение часа стала сочетанием тактического штаба и бункера. Я боялся позволить Одри покинуть дом. Казалось, что и она тоже побаивалась, подпрыгивая каждый раз от шума и не отходя от меня больше, чем на минуту.
Моя гребаная мать заплатит мне за это. Сильно заплатит.
— Ее родители заслуживают знать, что с ней случилось.
Одри посмотрела на меня и нахмурилась.
— Тебе не кажется, что нам следует нарыть больше фактов, чем у нас есть прямо сейчас, перед тем как мы сообщим им? Все, что у нас есть — это почти бесцеремонно брошенная твоей матерью фраза и дурное предчувствие, — сказала Одри. — Прошло много времени с момента происшествия, Джеймс. Давай убедимся, что мы выйдем из этой ситуации наилучшим образом для всех.
Она встала и начала ходить по комнате.
— У меня есть идея, — произнесла она, заламывая руки. — А что если я вернусь к твоей матери и притворюсь, что пытаюсь ее шантажировать? Что если я скажу ей, что знаю правду о Даниэль, и хочу получить деньги за свое молчание, или она позволяет мне остаться с тобой за мое молчание? Вроде как шантаж «баш на баш»?
— Если она хотела убить тебя ранее, то это только ускорит сделку, — проговорил я.
— Но теперь у меня есть кое-что на нее, — сказала она. — И я могу сказать ей, что приняла меры, и что, если со мной что-то случится, это станет достоянием общественности.
Я раздумывал над этим предложением минуту.
— Не знаю, поверит ли она в это.
— Я заставлю ее в это поверить. На самом деле, я кое-что сделаю — напишу письмо, что-то вроде того, о чем мы говорили, и покажу ей, что я уже ко всему приготовилась, а потом скажу ей, что адресовала письма всем основным СМИ Бостона, и попросила друзей отправить их, если со мной что-нибудь случится. И обращу ее внимание на то, что под друзьями не имелась в виду Дженни, чтобы она даже не пыталась причинить ей вред.
— Ты собираешься сказать моей матери, что я знаю обо всем? — уточнил я.
— Нет, пока нет. Я скажу ей, что я ни слова не сказала тебе о своих подозрениях. Дам ей поверить в то, что потратила какое-то время на анализ событий, и теперь пытаюсь использовать это для своей собственной выгоды. Таким образом, элемент неожиданности окажется на нашей стороне.
— Я не знаю. Моя мать хитрее, чем мне хотелось бы, — сказал я.