— Или много, детка.
Позже, когда она уже спала в моих объятиях, я строил планы. Я пробежался пальцами вверх и вниз по ее гладкой коже, наслаждаясь ощущением. Она была моей. Ничего из того, что моя мать могла сделать или сказать, не изменило бы этого. Я думал о Даниэль, о том, что произошло. Я никогда не прощу своих родителей за то, что они сотворили с ней. Мое сердце было закрыто для них навсегда.
Я мысленно послал Даниэль, чья жизнь была отнята так рано, слова любви и молитву, о том, что она ушла в лучшее место и, что, возможно, она сможет простить меня. Сидя в темноте, я пытался простить самого себя. Я понятия не имел, что собой представляли мои родители, когда мне было восемнадцать. Я имел только отдаленное представление,… и, кроме того, я не понимал той глубины падения, до которой они могли докатиться ради того, чтобы защитить свои драгоценные, бесполезные идеалы.
Я не знал, что они были способны на убийство.
Я наблюдал за тем, как вздымается и опускается грудь Одри. Мне почти сорок, и последние двадцать лет я провел, защищая себя от любви, от чувства единения с другим человеком. Боль переполнила меня, когда умерла Даниэль. Я даже не думал, не осознавал, что делаю, зарываясь с головой в свою работу, развивая бесконечный список проектов, знакомясь с женщинами, которые мне даже не нравились. Но я ни о чем не сожалел, кроме как потери Даниэль, потому что каждый шаг поступательно вел меня к необходимости нанять сопровождающую на свадьбу моего младшего брата, и это сопровождение никогда не закончится, так как это Одри.
Которая была любовью всей моей жизни.
— Одри, — сказал я. — Просыпайся.
— Что? — спросила она встревожено и села прямо. — Что-то случилось?
— Ничего, — сказал я, все еще поглаживая ее кожу, — Я просто хотел сказать тебе кое-что.
Она легла на спину все еще сонная.
— Что?
— Я люблю тебя, — произнес я.
— Я тоже тебя люблю, — сказала она.
Одри положила руку на мою грудь, двигая пальцем по моим мышцам.
— Ты переезжаешь в Лос-Анджелес со мной.
— Да. Я уже говорила тебе. Если, конечно, твоя мать, не уберет меня с дороги раньше.
— И ты заберешь с собой брата.
— Я должна, Джеймс, — сказала она. — Я не могу оставить его с мамой. Мы должны получить все юридические документы об опеке, а теперь нам еще предстоит схватка с адвокатом твоей матери —
— Кроме того, мы собираемся позаботиться обо всем, в том числе и об этом. Я тоже хочу, чтобы он переехал, Одри. Я знаю, как сильно ты его любишь. Мне просто нужно знать, что это именно то, что ты хочешь.
— Конечно, — сказала она. — Мне жаль, что это произошло, потому что тогда бы я не доставила тебе столько проблем —
— Остановись, — произнес я, снова прерывая ее. — Пожалуйста, никогда не говори про это опять.
— Ладно, — ее голос был настороженным, — Пожалуйста, скажи мне, что с тобой происходит.
— Я просто хочу, чтобы ты пообещала мне, — сказал я. — Я не хочу, чтобы мы когда-либо расставались с тобой. Я просто не хочу больше терять время.
— Ладно, — буркнула Одри, прижавшись ко мне.
Она молчала где-то минуту, и я уже было подумал, что она заснула.
— На что это будет похоже?
— Что?
— Жизнь в твоем особняке в Калифорнии, — захихикала она. — Если так дальше пойдет, то мне кажется, что мы никогда не сможем попасть туда, — сказала она, зевнув, — Как в сказке….
Я обернул свои руки вокруг нее.
— Ну, мой дом — это не совсем особняк. Он одноуровневый и расположен на холмах. Из него открывается отличный вид, когда нет смога. И у меня везде есть спортивные каналы, все до единого. Даже в моей комнате.
Я улыбнулся ей в темноте, представляя ее в своем доме.
— У тебя будет своей собственный гардероб, и если ты будешь вести себя хорошо, то получишь и свою полку в ванной.
— Если я буду жить с тобой, то мне понадобится больше, чем одна полка, — засмеялась она.
— Ну, ладно. У тебя будет больше, чем одна. Если ты будешь хорошей девочкой. Что еще есть в моем доме…. хммм… у меня очень большой холодильник.
— Больше, чем в Бостоне? Потому что эта штуковина огромна, — сказала она.
— Да, больше. И без обид, Одри, но холодильник в домике Барби больше, чем тот, который у тебя в Южном Бостоне.
— Ха-ха, — сказала она, слегка шлепнув меня. — Ты продолжай говорить. Скажи мне, на что будет похожа наша жизнь.
— Ну, мы бы просыпались каждый день, затем тренировались в спортзале. Да, у меня есть спортзал. А потом ты бы готовила мне завтрак. Предпочтительно французский тост, потому что ты довольно хороша в этом. А потом я бы уходил на работу —