Она посмотрела на меня спокойно, на ее неестественно гладком лице застыла маска превосходства и презрения.
— Ты можешь разрушить жизнь моего сына, просто находясь рядом с ним. Ты не думала, что он ненавидит меня настолько, что сделал это назло мне? Что он, может, выбрал тебя, чтобы досадить мне. Ты понимаешь это, дорогая? Ты понимаешь, что это не то же самое, что любовь?
— Речь о вас не идет. Он со мной не по этой причине, — произнесла я быстро. — Джеймс не злобный, он очень хороший человек.
— Видишь? — сказала Миссис Престон торжествующе. — Ты любишь его. Я это знала. Это хороший мотиватор, Одри. Если ты любишь кого-то, то должна делать для него правильные вещи. Ты — неправильная девушка для моего сына. Он не может иметь ничего общего с тобой в будущем. Ты понимаешь?
— А что если его это не заботит? — спросила я.
Я произнесла эти слова с вызовом, но внутри себя я чувствовала, что рассыпаюсь на кусочки.
— А что, если он говорит, что все это не имеет для него значения?
Селия Престон достаточно долго выдерживала паузу, глядя на меня с презрением.
— Ты же понимаешь, что если у тебя появятся дети, то они будут как члены королевской семьи в этой стране? Все будут знать о них все: в какую школу они ходят, какие развлечения им нравятся, и то, что их мать была проституткой. Как ты думаешь, это то, что они заслуживают? Их жизнь будет разрушена из-за того, что ты была слишком эгоистична, чтобы уйти? Ты думаешь, я хочу, чтобы мой сын так жил? Женился на шлюхе?
Я пыталась справиться с подступающими слезами. Я не позволю ей узнать, что она сильно меня ранила, что она выиграла.
— Я же знаю, что под всем этим, скрывается приличная девушка, — сказала она, наблюдая за мной. — Ты стыдишься себя, и тебе следует это делать, Одри. Ты испорчена нищетой и грязью. Так что не порть человека, которого любишь. Любовь проявляется в том, чтобы знать, когда надо отпустить.
— А вы когда-нибудь любили? — спросила я хрипло, еле слышным голосом.
Селия фыркнула.
— Я люблю моих сыновей, Одри. Я люблю Джеймса и Тода, и хочу для них только лучшего. И это не вы, уважаемая. Я думаю, вы это знаете, — сказала она и погладила мою руку. — Не волнуйтесь, я приняла кое-какие меры в отношении вас, чтобы вы первым же рейсом улетели домой с утра. И я все еще планирую дать вам определенную сумму, как и обещала.
— А если я скажу «нет»? — спросила я.
— Ах, Боже мой, — сказала она. — Я бы не стал этого делать на вашем месте. Слишком многое может пойти не так.
— Что это значит?
— Используйте свое воображение, — прошипела Селия злобно. — Я знаю, что случится.
— Какого черта там произошло? — спросил Джеймс, глядя на меня с тревогой. Видимо, я была белой, как привидение.
— Дженни была расстроена, — сказала я.
— А что насчет моей матери?
Я чувствовала ее пристальный взгляд, направленный на меня с другого конца стола.
— Она просто хотела кое-что проверить.
Еда была уже на столе, и я вяло ее ела. Святой Христос, Селия Престон только что напугала меня, ее завуалированная угроза заставила мое сердце биться, чуть ли не вырываться из моей груди, и я думала о том, насколько далеко она готова зайти, чтобы удержать меня подальше от своего сына.
Я задумалась на секунду, и неосознанно уронила вилку на стол.
«Селия Престон пугала меня с того момента, как я впервые ее встретила, — думала я, — но я никогда не боялась ее. До сегодняшнего дня.»
— Что случилось? — спросил Джеймс, нахмурив брови. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Нет, — сказала я. — Нет, я не знаю.
— Тогда давай вернемся в нашу комнату. Я могу заказать обслуживание номеров, если что-нибудь понадобится.
Он встал и хлопнул Тода по спине.
— Одри нехорошо себя чувствует, мы пойдем спать.
— Надеюсь, ты скоро поправишься, Одри, — сказал Тод.
Я очень на это надеялась, даже слишком, но я сильно сомневалась в этом.
— Что это было? — спросил он, как только мы благополучно оказались внутри виллы.
— Я не знаю, сколько раз я должна говорить тебе, — сказала я, расхаживая по комнате.
Он встал передо мной, и я остановилась.
— Расскажи мне все.
— Ну, во-первых, пока я не забыла, Дженни влюблена в Коула. Он предложил ей устроить ее жизнь, когда мы вернемся в Бостон. Он пообещал ей купить дом, машину, все дела.
— Ладно, — произнес Джеймс явно растерянно.
— Она расстроилась, так как хочет большего, и злится на себя из-за этих чувств.
— Хорошо, — сказал Джеймс, но его голос все еще звучал потерянно. — Я знаю, что Коул заботится о ней, это написано на его лице. Я поговорю с ним.
— Обещаешь? — спросила я.
— Обещаю.
— Ладно, двигаемся дальше. Твоя мать знает, что Дженни и я — проститутки.
— Что? — спросил Джеймс, совершенно опешив. — Что за черт?
Я снова начала расхаживать взад — вперед, и Джеймс отошел в сторону.
— Она сказала, что думала, что у тебя... чувства ко мне... и поэтому решила меня проверить. Она наняла кого-то, чтобы проверить меня, и узнала, что я работаю на Елену. Она знает о моей матери и моем брате. Она также выяснила и о Дженни. Она знает, где я живу.
Я вздрогнула.
— И? — спросил Джеймс.
— И она отправляет меня домой завтра с утра первым же рейсом, и заплатит мне, чтобы я никогда не вернулась.
Глава 8
Джеймс
Моя голова работала в усиленном режиме.
— Ты же знаешь, что я никуда не отпущу тебя.
— Дай мне закончить, так как это не все, что она сказала, — прошептала Одри.
Румянец расползался по ее шее, и это был нехороший знак.
— Что еще? — спросил я.
Холодная ярость пульсировала в моем теле. Моя мать пересекла последнюю черту.
— Что еще она сказала?
Она загибала свои пальчики, словно учитывала пункты претензий моей матери, проставляя галочку напротив строки в списке.
— Она говорила, что я разрушу твою жизнь, если останусь с тобой. И еще она сказала, что ты встречался со мной только для того, чтобы досадить ей, и что наши с тобой дети будут на виду, и все узнают о моем прошлом, и им придется жить с тем фактом, что их мать — шлюха.
— Одри, — сказал я. — Мы уже обсуждали это.
Она посмотрела на меня и судорожно вздохнула.
— Это воспринимается немного иначе, когда слышишь это от стороннего лица.
— Она не просто стороннее лицо, у нее есть скрытые мотивы.
— Она сказала мне, что ее мотив — защитить семью. Это то, что ею движет, Джеймс.
— Все это бред собачий. Она ничего не знает о том, что такое настоящая семья. Все, что ее заботит — это имидж семьи.
Я остановил Одри от ее хождения взад—вперед и притянул к себе. Ее кожа была горячей в тех местах, где я ее касался.
— Я говорил тебе, что она никогда не примет нас. И что это меняет?
Она посмотрела на меня.
— Она угрожала мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Я спросила ее, что она будет делать, если я скажу «нет», если останусь. Она ответила мне, что она что-нибудь придумает.
Одри прижалась лицом к моей груди.
— Она … она меня немного испугала, Джеймс.
Я погладил ее по волосам.
— Она ничего не сможет тебе сделать, детка. Я не позволю ей.
Одри отвела от меня взгляд.
— Как ты думаешь, на что она способна?
— Я бы не стал особо придавать значение тому, на что она способна. Но что ты хочешь сказать? Что тебя беспокоит?
— Я не уверена, — сказала она и замолкла на секунду. — Но я точно знаю, что не хочу вносить разлад в твою семью.
— Ты не можешь внести разлад в мою семью, так как не существует никакого единения семьи. Моя мать — ведьма, а мой отец не предпринимает ничего, чтобы обуздать ее. Остаются Тод и Иви. Тод уже заботится о тебе, так как знает, что я люблю тебя, и, следовательно, примет в семью с распростертыми объятьями, а Иви последуют его примеру. И этого достаточно для меня, Одри. Мне плевать на мою мать. Самое худшее, что она может сделать, это лишить меня наследства. Знаешь что? Меня даже не волнует, если она это сделает. Я ушел от них и сам заработал свое состояние. Мне не нужны ее деньги, и она мне больше не нужна. Мне не нужен никто, кроме тебя.