Первым фальшивым посланием Паппаса стала записка насчет загадочного сообщения из Ирана, отправленная Фоксу в Комитет по нераспространению. Ее копии были разосланы сотрудникам, бывшим в курсе дела. Гарри подготовил специальное письмо, которое передал по засекреченному каналу. В нем говорилось, что отдел по операциям в Иране проверил полученную информацию и пришел к выводу, что данные оттуда относятся к работам на центрифугах в Пакистане и находятся в открытом доступе в Интернете. Скрытым смыслом этого заявления было то, что BQTANK, или доктор Али, — розыгрыш.
Спустя пару дней Паппас приказал начальнику отдела информационных операций отправить тем же адресатам новое послание. Техники поработали с сервером Hotmail и обнаружили, что адрес «доктор Али» создали с компьютера в Тегеране, принадлежащего Министерству внутренних дел. Это тоже была ложь. Компьютерщики не смогли выяснить происхождение послания и электронного адреса. Доктор Али оказался слишком смышленым.
Легенда была готова. Все не входящие в рамки протокола доступа будут считать, что случай с доктором Али — обман или, даже хуже, провокация иранского Министерства разведки. Паппас официально узаконил это, разослав срочное предупреждение насчет того, что сотрудники Управления должны избегать любых контактов с доктором Али. О попытках возобновления переговоров необходимо докладывать лично Гарри Паппасу. Вот и все. Иранского ВП официально похоронили. Так это должно было выглядеть.
Гарри ввел в дело и другую разведывательную структуру, но лишь на самом высоком уровне. Он отправил секретное послание своему другу Эдриану Уинклеру, начальнику штаба британской Секретной разведывательной службы, насчет нового контакта, появившегося у него через веб-сайт ЦРУ. Судя по всему, этот перебежчик имеет доступ к иранской ядерной программе, но Управление пока не может подтвердить ни достоверность этих данных, ни личность информатора. Гарри привел некоторые подробности и попросил своего друга в Лондоне заняться этим.
Паппас сделал это по двум причинам. Во-первых, он хотел убедиться, что британцы не работают с этим агентом, а во-вторых, у него было предчувствие, что в будущем ему может понадобиться их помощь.
В пятницу вечером Гарри пошел в кино со своей женой Андреа. Шел типичный «летний блокбастер», из того сорта фильмов, что снимаются о персонажах комиксов, а потом переживают столько ремейков, что от первоначального сюжета почти ничего не остается. Они выдержали первую серию, но когда в начале второй загрохотала и засверкала очередная порция спецэффектов, Андреа толкнула мужа локтем.
— Мне это совсем не нравится.
— Мне тоже, — шепнул Гарри.
— Тогда пойдем.
Они направились к выходу под возмущенное шиканье зрителей, которые никак не могли пропустить секунду-другую нарисованной на компьютерах ерунды.
Супруги поужинали в «Лигэл си фудз» в Тайсонс-корнер. Это было первое, что пришло Гарри в голову, — многие друзья из Управления ходили туда на ланч. Андреа заказала пинаколаду. Обычно она пила этот коктейль только во время отпуска. Гарри заказал виски, потом — еще один. Они слегка успокоились. Такое впечатление, что это удалось им впервые за последние несколько лет.
Андреа задала мужу вопрос, который часто занимал ее, особенно в трудных ситуациях. Впрочем, спросить она решилась, только будучи слегка навеселе. Почему Гарри пошел в ЦРУ? Когда они встретились в Вустере, он был вполне доволен своей карьерой армейского офицера. Зачем он сменил ту простую жизнь на другую, столь сложную?
— Этого хотел отец, — ответил Гарри, поглядев на стакан и сделав еще один глоток. — Он обожал ЦРУ.
— Почему? Что хорошего оно сделало для него?
— Это дело чести, — сказал Гарри. — Отец считал, что обязан ЦРУ. Все мы обязаны. Ведь он грек, а когда греки заводят друзей, то это на всю жизнь. Еще до моего рождения, когда отец жил в Греции, он участвовал в войне. Тогда, в конце сороковых, там шла гражданская война. Теперь о ней никто не помнит. Отец воевал против коммунистов, и американцы помогли ему. Тогда ЦРУ еще не было, разведка называлась по-другому. Но там были американские агенты, и это главное. Они дали ему оружие и деньги, а потом, когда он был ранен, помогли переправиться в США, чем спасли ему жизнь. Именно так отец всегда говорил.
— И поэтому он хотел, чтобы ты пошел служить?
— В армию — да. А когда меня завербовало Управление, я спросил его, что он думает по этому поводу. Я не обязан был делать это, но не мог поступить иначе. Мы же греки. У нас нет секретов друг от друга. Никогда еще я не видел его таким радостным. Он целовал меня, а по его лицу текли слезы.