Лето шло к концу, но деревья и газоны Грин-парка были все такого же сочного зеленого цвета, как и в июне, оправдывая название парка.[9] Сквозь листья едва виднелся Букингемский дворец в полумиле отсюда. Пейзаж, достойный викторианской Англии. Британская империя зародилась и умерла, а теперь будто вернулась в новом, неожиданном качестве. «Младшие народы» прошлого, индусы, арабы и китайцы, вернулись в Британию, чтобы прожигать здесь неожиданно обрушившиеся на них богатства. Годы серости остались в прошлом. Лондон был ярок и свеж, как зелень в его парках. Британцы лучше справились с адаптацией к постимперской эпохе, чем американцы. Они со многим справлялись лучше.
Ланч был хорош. Приятная еда и вино, приправленные изысканными разговорами о делах их ведомств. Впрочем, было очевидно, что у Пламба есть более серьезный повод для беседы с американцем, нежели просто желание посидеть с ним за ланчем.
— Мы беспокоимся за вас, — сказал сэр Дэвид.
Он только что доел камбалу по-дуврски, допил второй фужер «Пулиньи-Монраше» и ожидал, когда ему подадут сыр.
— Не за вас лично и даже не за Управление в целом, — продолжил он. — Хотя иногда создается впечатление, что вы сбились со следа. Нет, мы беспокоимся за ваше правительство. Оно стало, образно говоря, невезучим и напоминает нам потерявший устойчивость гироскоп, который начинает раскачиваться все больше и больше. Одиннадцатое сентября. Ладно, не повезло. Соберись, реши проблему. Ирак. Полный беспорядок, ужасный, я бы сказал. Впрочем, подобное в порядке вещей. Ошибки случаются. Затем их исправляют, и все приходит в норму. Но этот естественный процесс восстановления в вашей прекрасной стране, похоже, не происходит. Не станем говорить о вашем прошлом правительстве, которое было одним сплошным разочарованием. Но похоже, нынешнее не лучше. Возможно, и следующее окажется таким же. Вот что беспокоит нас всех, вплоть до премьер-министра. Он просто не знает, что ему делать.
Паппас молчал, глядя на оставшиеся от отбивной из баранины кости в тарелке.
Сэр Дэвид посмотрел ему прямо в глаза, поверх очков.
— Я не слишком преувеличиваю?
— Нет, — ответил Гарри. — Дело плохо. Я не могу винить власть в том, что произошло в Ираке. Все мы можем ошибаться. Но надо было предвидеть, что так случится. Нам не следовало туда…
Он умолк.
Повисла неловкая пауза. Паппас отвернулся, пытаясь собраться с силами.
— Гарри потерял сына в Ираке, — сказал Уинклер.
— Да, я слышал об этом. Глубоко сочувствую, Гарри. Простите. Для вас эта тема сугубо личная. Давайте сменим ее на более приятную.
Паппас покачал головой.
— Мы в полнейшем расстройстве, Дэвид. Это так. И нам надо обсуждать это, а мне больше, чем остальным. Просто я не знаю, что сказать в ответ.
— Насколько я понял, вы и Эдриан говорили насчет Ирана?
— Мы начинаем совместную операцию. Эдриан расскажет вам подробности, возможно, где-то, где не так… шумно.
— Что ж, я весьма рад, что мы можем помочь вам. Мы привыкли играть эту роль. Мы — рыба-лоцман, которая избавляет большую акулу от бактерий. И время от времени делает кое-что еще.
— Давайте не будем, Дэвид. У вас есть резидентура в Тегеране, а у нас — нет. И, судя по тому, что мне рассказал Эдриан, вы там без дела не сидите.
— Примерно так. Но сами понимаете, Иран и меня беспокоит больше всего. Это то место, где ваши ошибки могут иметь особенно тяжелые последствия. Конечно, там полнейший хаос, но ведь это их проблема? Все чертовски сложно. Посмотрим на все с нашей точки зрения. Саддама нет, иракская армия уничтожена. Тогда в чем, собственно, вопрос? Конечно, все сделано не идеально, точнее говоря, несколько неряшливо. Но это поправимо.
Пламб отпил вина и продолжил тише:
— В то же время Иран — совсем другое дело, сами понимаете. Вы начали войну с Ираком, Гарри, и уйдет лет тридцать, чтобы устранить последствия. В Доме номер десять[10] нервничают. Там перепуганы, если быть точным. Вы же не собираетесь воевать с Ираном?