– Чепуха, – отмахнулся Форт с оптимизмом смертника. – Другого выхода все равно нет. В крайнем случае примешь командование. Челнок вы доведете и вдвоем. У тебя есть квалификация второго пилота? По нормативам штурман должен иметь навыки судовождения.
– Имею, – Далан надула щеки. Эш заподозрила, что у нее под кожей таятся резонаторы. Вероятно, они тоже участвуют в мимике безносого лица.
О чем только люди не думают в минуты крайней опасности! Лишь бы не застрять умом в тупике страха.
– Второй трос – вам к поясу! – бросила Далан свой вариант.
Форт мысленно вообразил себя, ползущего безвольной куклой и в процессе волочения сдирающего пластик с пола ранцем скафандра. Хотя – трос из мононитей должен выдержать такое натяжение.
– Идет. Эш! Ты видишь УФ – следи, если оно появится. А ты, Далан, тогда ори во всю глотку.
БЛОК 7
Двести восемьдесят метров. Тросы тянулись следом – двойной хвост из тонких, но очень прочных на разрыв шнуров. Нагруженный инструментами Форт шел уверенным шагом, фиксируя любые изменения вокруг. Наэлектризованный воздух то и дело пробивался трещинами молний, словно змеи, спрятавшиеся в стенах, выбрасывали огненные жала. Сканер вращался, давая круговой обзор, но зрение охватывало лишь переднюю полусферу.
Никого, ничего постороннего. Шаги отсчитывались в ритме секундомера. Тишина и спокойствие в стволе становились обманчивыми, шаг за шагом заставляя слушать и приглядываться все пристальней. Прожитые секунды уносило ветром, важным казалось лишь близкое будущее, измеримое в тех же секундах; минута – целая бездна времени, невообразимая величина. Мысли, переменчивый компас чувств – все застыло, подчинившись непрерывному ожиданию… чего? Что может случиться через мгновение?
Внешность врагов лукава. Самые худшие невидимы и неподвижны – вирусы, споры бактерий, излучения. В конце концов, устав от напряжения, перестаешь доверять своему телу, своим ощущениям – каждый чих, любое мимолетное недомогание воспринимается как первый взмах маятника смерти. Тело перестает быть надежным оплотом и оболочкой разума – открытое, беззащитное перед неуловимым врагом, оно цепко держит в себе обезумевший рассудок, нашептывая: «Мы умрем вместе, ты от меня не уйдешь».
Откуда будет нанесен удар? Как это произойдет? Как приготовиться к защите? Ответов нет, и это страшнее всего. По-настоящему ужасна неопределенная, неизвестная опасность.
И ты отправился ей навстречу пешком! Храбрость – разновидность безумия. Герой – не великан и не силач, а тот, кто убил свои сомнения и колебания, отказался от подлых услуг рассудка и освободил сумасшедшую волю, ведущую вперед без оглядки.
Двести пять метров. Скользят за спиной тросы, разматываясь с бобин.
Яйцо не имеет массы; оно не тяжелей дыма. Возникнет за спиной – и не заметишь. Только бы Эш не подвела. Нет, это подружка надежная. Усталая, нервы натянуты до звона, однако работает как заводная. Крепкая порода. Далан – ту вообще не согнешь. Приятно, что они перестали скандалить.
Все ближе обездвиженные автоматы. Яйцо вывело их из строя. Как? Неважно, главное самому не скопытиться и довести дело до конца.
Осталось семьдесят три метра. Молнии стали возникать реже. Словно кто-то или что-то прислушивалось к его шагам, готовясь к броску. Шаги сами собой замедлились.
Уходя в ствол, он выложил экипажу все, что думал о яйце. Скорей всего, это АП, автономный плазмоид. АПы – родня шаровых молний, возникают от дисбаланса плазменных движков (вот и причина сыскалась – ведь до скачка разладилась центровка движка 3!..), а на судне их держит гравиполе и поля линейных стержней. АП живет от минуты до многих суток, смотря по режиму полета, сквозит из отсека в отсек по любым электропроводящим доступам, потом взрывается либо растекается по элементам корпуса.
Одно не совпадало – АП имеет форму правильного шара, цветом от красного до голубого.
Шестьдесят пять метров. Шансы разрядить АП на емкость или взорваться вместе с ним – пятьдесят на пятьдесят. Справочник советовал посылать к АП автомат с кабелем в зубах, а вот автоматов-то у Форта не было.
«У людей все как положено – АП круглый и белый, а у нас и корабль никудышный, и плазмоид дефективный, черный. Урод какой-то, недоносок без отца и матери. Порядочный АП как рванул бы – корабль пополам! А наш и не убьет, и жить не даст – шастает, гадит по мелочам, сети прерывает… Одно слово – ублюдок! Тухлое яйцо!» – Форт старался оскорбить плазмоид.
Двадцать четыре метра. Форт вошел в область аномальной электростатики, появились помехи связи. То-то сообщение с кормой оборвалось!
– Как слышимость? – голос Эш звучал с неестественным хладнокровием.
– Пока неплохо. Но здесь что-то не так…
«Удивительно похоже на последние слова тех, кто попадал в таинственные зоны, – подсказала память. – «Тут что-то происходит! Приборы взбесились, видимость Ноль!..» и тому подобные панические восклицания».
«Почему яйцо скрылось от рева Далан? Луча не боится, от крика бежит… Нет, не надо искать в его действиях смысл. Крик – ударная волна, а луч – точечное прижигание. Тот же дым пропустит или поглотит луч спокойно, а ударная волна тряхнет его как следует. Плазмоид дестабилизировался, он и был-то слабенький. А лучше бы совсем пропал!»
Он дошел до парализованных автоматов. Плазмоид не набросился сзади, из стен не полезли змеи. Стараясь не ждать нападения, Форт снял с роботов тестеры, соединил жуков-пауков куском троса, застегнул карабин одного из хвостов на крепежной скобе и отошел, чтобы хвосты не спутались.
– Тащите.
Трос натянулся, жуки-пауки заскрежетали по полу. Не теряя времени на проводы, Форт тотчас занялся тем, что автоматы не доделали.
Валик лебедки вращался размеренно, без рывков, хотя подтаскивать роботов ей было тяжеловато. Эш наблюдала за колеблющимся светом нашлемной фары капитана, мерцающим далеко в глубине ствола. О, капитан! Вот это правильный и настоящий человек. Ему можно довериться.
И вновь ее посетил образ яйца. Сиротливое и одинокое, оно остывало в темноте, и зародыш в нем пропитывался смертельным холодом, съеживался в комочек, издавая последний беззвучный стон… Эш едва не вскрикнула от душевной боли.
Она стала бояться, но не за Форта и не за себя. Яйцо беззащитно, его так легко обидеть, погубить. Оно нуждается в заботе и тепле. Достаточно помочь ему, оградить от зла, и оно из черного видения вновь станет средоточием будущей жизни… оболочка прорвется, и на свет явится прекрасное…
…могучее…
…всесокрушающее и неукротимое…
…безжалостное, великолепное и совершенное существо.
Эш живо и ярко представила, как нежит в руках, прижимает к животу яйцо, похожее на мяч для игры в регби. Шептаться с ним, слышать в ответ мягкое шевеление под скорлупой, вместе спать и вместе видеть одни и те же сны.
Он скребется изнутри, он надрывает оболочку и…
Эш глубоко, судорожно вдохнула, выныривая из захлестнувшего ее потока тьмы.
– Четвертый участок, двести восемьдесят метров. Эш? Далан? Вы меня слышите?
– Да, капитан. Сигнал не проходит.
– Значит, место разрыва между третьей и четвертой отметками.
Он вспомнил схему расположения кабелей. Пожалуй, проще будет влезть в трубу, разделенную на отрезки внутренними шлюзами. Пролезть на четвереньках семьдесят метров, поочередно снимая и ставя на место листы обшивки. Не подряд, а через пять-шесть. Инструменты перевесить с пояса на грудь. Самая тяжелая деталь снаряжения – складной домкрат с вакуумными захватами; его придется тянуть за собой волоком или толкать впереди, зато в узкой трубе он незаменим. Резак, он же сварочный аппарат, удобно крепится к предплечью.
– Внимание. Я перехожу в грузовой отсек, оттуда в аварийный ход. Попытаюсь найти, где прерван кабель.
Вставки на замену – в карманах на бедрах. Должно хватить.
– Отстегиваю трос. Держите связь и занимайтесь автоматами.