— Все утро перестановку делал, бедная моя печень. — с нежностью гладит живот Лиана.
— Маленький хулиган, в тебя пошел, такой же неусидчив…Ой! — не договаривает, ой-кает и кладет руку на поясницу, растирая ее.
— Что такое, — моментально выпрямившись, всматриваюсь в лицо побелевшей от страха Лианы. — Что, Лиана? Говори!
— Воды, кажется, отошли. Я рожаю, Мэтти!
Только после ее слов, я почувствовал, как намокли классические брюки.
Мчу по городу, нарушая все, нахрен, правила. Успокаиваю Лиану. Глажу, разговариваю, пытаюсь шутить, хотя сам нихрена не в состоянии, но всячески поддерживаю, чтобы всегда знала и чувствовала, что может опереться на меня. Скрючивается от боли, а я сильнее выжимаю педаль газа, чувствуя, как руки начинают трястись.
В клинике, где мы вели беременность, нас уже ждут.
События развиваются быстро, осмотр, подготовка к партнерским родам (на которых настоял я. Хочу участвовать в рождении нашего ребенка, не оставляя свою женщину ни на минуту. Лиана же не хотела партнерских родов. Глупенькая, боится, что перестану хотеть ее, разлюблю и прочая фигня. Маленькая, наивная девочка), и вот Лиана лежит на кушетке, а я держу ее за руку, которую она сильно сжимает, и что-то шепчу, глажу по влажным волосам, дышу как положено вместе с ней.
По дороге в клинику, я позвонил теще. Сообщил, что мы едем рожать.
Тещу я нашел сразу, как только Лиана очнулась и рассказала о своей матери.
У Дианы Алексеевны, матери Лианы, был инсульт, в последствии наступил паралич. Сейчас Диана Алексеевна все еще проходит терапию, постепенно двигательная функция восстанавливается.
Мать Лианы живет с нами, а отца она видеть не хочет. Тот, к слову, даже не пытается наладить контакт с родной дочерью и женой. Понимаю, что как ребенку, ей нужно внимание и любовь родителя, но, как она говорит: "Я привыкла, и больше не жду от него ни любви, ни внимания, ни уважения".
Роды, в общем, длятся около девяти часов. Уставшая и обессиленная малышка совершает последние потуги и тут я слышу пронзительный крик малыша, от которого мы оба вздрагиваем и выдыхаем. Смотрим на нашего комочка и слезы собираются в глазах. Лиана всхлипывает и откидывается на спину.
— Папа, будете перерезать пуповину?
Беру в руки медицинский инструмент и режу, где показывают. Руки дрожат, глядя на маленький, красный комочек.
Глядя на жену с ребенком, у меня перед глазами проносится день, когда я чуть ее не потерял. Каждая рана отдавалась острой болью у меня в груди. напоминала мой проеб. Не углядел, не предвидел, не защитил. Обрабатывая рассеченную кожу, я словно сам переживал тот день вместо нее. После всего, что она пережила, после того, как я понял, что пиздец боюсь ее потерять, я лично отобрал для нее личную охрану, которая всегда сопровождала ее. Дома усилил систему охраны, хоть и до этого не до чего было подкопаться. В общем, никто не посмеет прикоснуться к моей девочке.
Я прижимаюсь лбом к щеке своей женщины. Сын лежит на груди у уставшей, но счастливой Лианы.
— Охренеть, как люблю, — на эмоциях не сдерживаюсь и первые слезы катятся по щекам. — Вас люблю.
Лиана.
Глядя на нашего малыша, я вижу в нем Мэтью. Такой маленький, и такой серьезный. Нужно постараться, чтобы вызывать у него улыбку. Этот малыш либо хмурится, либо сохраняет серьезное выражение лица. Ну точно копия Мэтти.
Уложив Дориана спать, я, немного уставшая, направляюсь в ванную.
Набираю джакузи, добавляю соль и пену и со стоном наслаждения откидываюсь на спинку. Какой же это кайф.
Прошло три месяца, как родился наш Дориан, кожа на животе подтянулась, объемы стали меньше, а лицо чуть уставшим. Но от нянь я категорически отказываюсь. Мэтти предлагал нанять малышу хотя бы вечернюю няню, которая немощного разгрузит мой день и у меня появится время на себя. Но, какие бы замечательные няни в Лондоне ни были, я отказываюсь подпускать к малышу незнакомых, чужих людей. К тому же, маме стало лучше и она очень помогает с Дорианчиком, ко всему прочему наша экономка так же души не чает в малыше. В общем няни у нас есть.
Мэтти сильно изменился. Еще до появления малыша, он старался всегда быть рядом, срывался с важных встреч, отменял дела, возвращался домой раньше, чтобы быть рядом. Так и сейчас, старается больше времени проводить с нами, в полной мере ухаживает за сыном. А ночью сам успокаивает малыша, мне приносит только покормить. Когда смотрю, как он воркует с сыном, а тот серьезно слушает его, не могу сдержать слезу счастья. Так люблю их.
В общем, от старого Мэтью Хейга не осталось и следа. По крайней мере дома, с нами.
Мои размышления прерывает щелчок двери.
— Ай-яй-яй, — недовольно цокает Мэтти, — кто не позвал папочку купаться?
— Папочка был занят.
— Все дела подождут. — оставляя дорожку из одежды, Мэтью приближается, словно хищник. В глаза бросается возбужденный, большой орган, с каплей на головке.
— Мммм, кто-то уже возбудился.
Мэтти забирается ко мне в ванную. Притягивает меня к себе и усаживает на колени. Оседлав его, я зарываюсь в жесткие, короткие волосы и жадно вдыхаю свой личный афродизиак.
— Хочу тебя, — накрывает грудь ладонями и щипает за соски, зализывает языком, вызывая стоны. — до одури хочу, малыш.
— Вы*би меня, Мэтти, — между стонами сиплю я.
— Кто-то набрался плохих слов, — шлепает по попе, хрипло посмеиваясь.
Приподняв меня за талию, приставляет к пульсирующей дырочке член и резко, без прелюдии входит. Вылизывает мой рот, поглощает мой крик.
— Тогда не жди нежности. — хрипит мне в губы.
— Черт, — кричу я, когда он вдалбливает в меня член, двигаясь еще и подо мной. — Дааа, Мэтти. — прерывисто, между стонами кричу я.
Вода выходит за бортики, выплескивается на пол. Но нам все мало. Нам мало друг друга.
Мэтью поднимается с ванны, держа меня под попой и перебравшись через бортик, направляется к длинной столешнице с раковиной и только тогда опускает меня на пол. Резко разворачивая к себе спиной, давит на спину и я покорно опускаюсь грудью на столешницу. Холод заставляет соски изнывать, но он не способен отрезвить меня.
— Будь хорошей девочкой, покричи для меня. — наматывает волосы на кулак, поднимает мою голову так, чтобы я видела наше отражение в зеркале. Он большой, а я такая маленькая на фоне его. — Не смей закрывать глаза, смотри на меня. — его хриплый голос и горячее дыхание будоражат, вызывая мурашки на шее, а ухо, по которому он проходится языком становится эрогенной точкой.
Шлепнув по попе и не дав опомнится, он резко, на всю дли ну заполняет меня, чем снова выбивает громкий стон. Начинает вдалбливаться сзади, тараня меня своим большим членом.
— Вот так, малыш, — шепчет он, — очень красивая.
Каждый шлепок по попе, каждый толчок и удар плоти о плоть сгущает тянущее и одновременно щекочущее ощущение внизу живота.
— Я… сейчас, — что-то хриплю я.
— Давай, малыш.
Мэтти входит еще резче, быстрее, и я разлетаюсь на осколки. Тело дрожит, в животе скручивается острое наслаждение, а каждая клеточка тела вдруг становится эрогенной зоной. С ног сшибает яркий оргазм, лишая сил и возможности пошевелиться. Мэтти кончает следом за мной с утробным рычанием и нецензурной бранью. Его грузное тело накрывает меня теплым одеялом. Шумно дыша, переводим дыхание и наслаждаемся остатками райского наслаждения. Дышим друг другом, трогаем, поглощаем. Но все не насытимся.
Лежа в теплой постели, на груди у любимого мужчины, который нежно гладит меня по волосам, спускаясь к плечу, я вспоминаю все, что мы пережили и улыбаюсь.
— С тобой мне ничего не страшно. — шепчу я.
— Тебе нечего бояться, я всегда рядом.
— Я безумно тебя люблю.
— А я безумнее. Охренеть как люблю, мисс Хейг. — нежно обхватывает пальцами мой подбородок и поворачивает голову к себе. Накрывает мои губы своими, целует безумно нежно, окутывая каждую клеточку моей души нежностью и любовью.
Мой спаситель, моя опора и любовь. Мой Мэтью Хейг.