— Только... Адель, я даю слово, что в последний раз спрашиваю. Прости, пожалуйста. Артём не звонил?
— Какой Артём?
— Тот самый. Который в администрации.
— А! Ты опять про Истомина? Да, звонил вчера.
Сердце падает в пятки. У Артёма обалденная подпись, я видела пару документов в сети. Сложная, красивая, уверенная. Пыталась повторить — почти получилось. Процентов на семьдесят.
— И? Что хотел?
— Что и все остальные. Попросил девочку, получил. Всё в режиме.
«Получил». Сердце лопается, ошметки в стороны.
Дикое, чужеродное чувство когтями в горло вцепляется, мне дышать тяжело, прижимаю ладонь ко рту и опускаюсь на корточки. Часто моргаю, влажные дорожки по щекам, на губах вкус соли. Выдавливаю:
— Обо мне не спрашивал?
— Нет. — Долгий вздох. — Зайчик, Артём попросил другую, сделал на этом акцент. Но дело тут не в тебе. Такие, как он, никогда не заказывают одну и ту же девочку дважды, чтобы не привязываться. Если только сильно зацепишь, хотя это большая редкость, надо из кожи вон вылезти. Отношения без продолжения.
Быстро вытираю щеки. Понять не могу, почему так больно? Мы чужие люди. Кажется, что меня ударили.
— Поняла.
— Не принимай на свой счет. Так что насчет вечеринки? Она уже сегодня.
— Я буду. Надо быстрее с этим покончить.
Глава 17
Моя кожа сияет. Этот крем и правда делает ее особенной — словно заковывает в броню роскоши. Помимо блеска на мне черное платье с открытыми плечами и классические лодочки на шпильке. Волосы собраны в высокий хвост, макияж — достаточно броский. Девчонки, с которыми мы приехали, одеты с иголочки. Все сплошь звездочки — веселые, яркие, легкие.
Наира танцует с клиентом, обнимает его за шею, воркует на ухо. Я держу в руке бокал с водой и льдом, наблюдаю за происходящим. Выводы с прошлого раза сделала: больше никакого алкоголя на работе. Даже бокал шампанского — зло, он усложнит и без того дурную ситуацию.
Едва задумываюсь, тут же слышу голос Адель: «Артём попросил девочку, получил». Распахиваю ресницы и делаю глоток воды. Ловлю ртом кубик льда, посасываю. Холод воздействует на рецепторы, меня пробивает дрожью.
В груди по ощущениям — дыра зияет. Вокруг все улыбаются.
Не думать. Не переживать. Веселиться и зарабатывать!
Твоя любовь — деньги, Галина. Другая любовь — это не про проституцию.
Мы в большом загородном доме, который немецкие спортсмены сняли для релакса. Тут лесок рядом, баня, водка льется рекой, даже настоящий живой мишка имеется в клетке на улице. В общем, романтика. И девочки. Конечно, тут наши девочки на любой вкус. Мужчины взрослые, от тридцати и старше. Это какая-то любительская команда, я, если честно, не очень разбираюсь. Денег у них — море. Сегодня парни натянули наших, теперь горланят песни, отмечают, радуются. И будут натягивать нас, в продолжение.
Девчонок пятеро, их — целая дюжина. Мы ехали сюда в микроавтобусе больше двух часов, и уже час веселимся в гостиной. Я плохо знаю немецкий, английский же у них пьяный, быстрый, но общий смысл и желания, разумеется, уловить несложно.
Ладони касаются талии — оборачиваюсь и улыбаюсь. Мужчина сразу распускает руки: мнет бедра, ягодицы. Я игриво смеюсь, заставляя себя не отталкивать. Он выше меня, больше. Шепчет комплименты на ухо. Наклоняется и целует шею. Закрываю глаза и думаю о том, сколько осталось времени.
Через несколько часов я сяду в микроавтобус и буду наблюдать за тем, как прекрасен лес в утреннем свете. Открою форточку и буду вдыхать девственную свежесть хвои. Потом приму душ и включу сериал. Сделаю бутерброд с арахисовой пастой.
Я очень люблю арахисовую пасту, но покупаю редко. Раза два за все время позволила себе. Это будет... как бы приз. Наверное.
Меня обнимают в четыре руки. И хвалят, хвалят, хвалят.
Столько комплиментов и нежных слов в жизни не слышала. Скоро я буду ехать по лесу и стараться разглядеть в траве ежиков. Пока нас везли сюда, я, кажется, углядела лисичку.
Алкоголь льется рекой, музыка грохочет. Танцы, улыбки, громкий смех. Мы с Наирой переводим шутки клиентов коллегам, которые не говорят по-английски.
— Прекрасная, горячая девочка! — слышу снова и снова.
У Истомина бы язык отсох столько хвалить. Эта мысль кажется достаточно смешной, и мой хохот почти искренний.
Сегодня я — медуза. Красивая, яркая. У медуз нет сердца.
— Идем, — слышу.
Киваю. Пора.
Коридор, лестница на второй этаж. Комната.
— По очереди. Не вместе, — звучит мой собственный голос сначала на английском, затем на немецком.
Нехотя соглашаются.