Слаб человек, потерявший самое дорогое. Нет полной правды в том, что время лечит. Боль просто притупляется, и, если ты нашел, чем ее отвлечь, ты продолжаешь жить. Я нашел. Вернее, тогда нашел этот способ дед.
Однажды весенним промозглым утром, после месяца тупого беспросветного запоя он, каким-то чудом, нашел меня в китайском притоне в Митино. Ему пришлось сковать мне руки и ноги пластиковыми наручниками, пока вез в клинику.
Лекарства, лекарства, лекарства. Против страха жизни, против желания смерти, против всех желаний… Психиатрия, психотерапия. Пожалуй, что в то время я значительно расширил свои познания в этой сфере. Три клиники, два коридора и один центр экспериментальной криофильтрации. И, когда коллеги деда просто стали разводить руками, он решился на крайние меры. Принудительное погружение в вирт на 240 часов. Ад созданный людьми с больным воображением и долгая дорога домой. Эмоциональные качели со 100 % погружением и чередой смертей и воскрешений. Затем, переход в более щадящие локации, и долгие месяцы тупого хардкорного кача с перерывом на поесть и поспать, пока, наконец, я не осознал себя сидящим на берегу реки с удочкой и терпеливым дедом рядом, и с пониманием — всё, вроде отпустило.
А начиналось, как в хорошем романе! Чёрт меня дёрнул поехать девять лет назад в Бразилию. Молодые специалисты, мы с женой, моей Таюшкой, полные энергии и энтузиазма, всего с одним, но большим чемоданом вещей и пузырящейся в голове жаждой романтики, отправились в Сан Паулу, по зову самоотверженных сердец. Совместили свадебное путешествие, возможность карьерного роста и благую цель.
После трагической гибели родителей хотелось забыться настоящей живой работой. Виртуальная медицина Москвы и Европы пугала своей монотонностью и безликостью. Вот как сорок дней, по обычаю, справили, так и полетели…
Мир лихорадило от череды катастроф. В Южной Америке всего за три месяца резко изменилась атлантическая береговая линия. Многомиллионные города и окрестные поселения скрылись под ударами океанских цунами. Каскад землетрясений в Атлантике подстегнули гигантскую экологическую катастрофу. Десятки миллионов оказались на улице.
На призыв о помощи откликнулись тогда люди со всего мира: спасатели, медики, военные, учителя, просто искатели приключений. Я и Таюшка были нарасхват — инфекционист-эпидемиолог и военно-полевой хирург. Молодые и горящие жаждой деятельности, мы спали всего по несколько часов в сутки, меняли дислокацию вместе с мобильными госпиталями каждую неделю. Через 4 месяца этого безумного апокалипсиса мы как-то равнодушно осознали, что уже прилично изъясняемся на португальском и испанском. Но, черт возьми, результаты были! Всем нам сообща удалось вытащить уйму народа и утереть нос косой. Ещё через месяц, нам и нашим коллегам стало казаться, что ситуация, наконец, изменилась в лучшую сторону. И череде несчастий наступит конец. Мы были счастливы. В редкие минуты отдыха приходили на вечерний стихийный пляж.
Проклятый океан давно успокоился, и волны с мерным шелестом заносили песком пальцы наших босых ступней. Так я и запомнил ее на долгие годы. Местные называли её загадочным словом «гвапенья» (3). Девчоночий хвост темно русых волос, устало опавшие, немного сутулые плечи и руки, давно не знавшие маникюра с обрезанными до мяса ногтями.
А наутро мы узнали, что такое настоящая преисподняя. Подлая и коварная. Бардака в стране карнавалов всегда хватало с избытком, а в последние месяцы особенно. То ли сумма накопившейся усталости и предела ошибок достигла своего апогея, то ли небеса за что-то все-таки разгневались на людей. Жизнь не давала простых ответов.
Ангра. Теперь это слово знает весь мир. Бразильская атомная электростанция последнего поколения. Надежда и мощь южного континента. Очередные толчки начались в четыре утра. Наш полевой госпиталь находился в четырех километрах от станции…
Я до сих пор задаю себе вопрос, почему я выжил, а Таюшка — нет? Почему Он забрал ее, а не меня? За эти годы я придумал кучу самых разных объяснений и отговорок. То, что Таюшка была беременной должно было повысить ее шансы в борьбе с лучевой болезнью. Мы тогда успели привезти ее в Москву. Дед метался по городу, одновременно продавая нашу квартиру и занимая деньги у кого только можно. Несколько месяцев кошмара. Бесконечные пересадки костного мозга, переливания, синтетические стимуляторы. Она просто затухла как свеча… Последние дни не разговаривала и приходила в сознание только на несколько часов. А я грыз от бессилия подушку в соседней палате, опутанный капельницами и датчиками, крошил зубы в песок…