- Конвей! - прозвучал резкий голос О'Мары. - Вы заснули там, что ли?
Конвей совсем забыл, что его сообщения ждут О'Мара, Саммерфилд и все те, кто подключен к его рации. Он коротко откашлялся и начал:
- Существо имеет кольцеобразную форму, похоже на надутую автомобильную камеру. Диаметр кольца около девяти футов, толщина - два или три фута. Масса его, очевидно, вчетверо превышает мою. Пока не заметил ни движения, ни следов физических повреждений. - Он перевел дух и продолжил:
- Его внешний покров гладкий, блестящий, серого цвета, с толстыми коричневыми прожилками и коричневыми пятнами. Пятна покрывают более половины наружного покрова, они походят на раковые образования, но могут быть естественным камуфляжем. Однако они могли возникнуть и в результате декомпрессии.
На внешней стороне кольца видны два ряда коротких щупальцеобразных конечностей, в настоящий момент тесно прижатых к телу. Всего щупалец пять пар, пока о их специализации сказать ничего не могу. Не вижу и наружных органов. Придется подойти поближе.
Существо никак не отреагировало на его приближение, и Конвей уже начал беспокоиться, не опоздали ли спасатели. Он все еще не видел ни глаз, ни рта, но разглядел нечто вроде жаберных щелей и ушных отверстий.
Протянув руку, он осторожно дотронулся до одного из щупалец.
Существо словно взорвалось.
Конвей отлетел в сторону. Правая рука онемела от удара, который, не будь на нем тяжелого скафандра, размозжил бы кисть. Он поспешно включил гравитационный пояс, чтобы не взлететь к потолку, и отступил к двери.
Из града вопросов, посыпавшихся из наушников наконец удалось выделить два: почему он вскрикнул и что за шум в отсеке?
Голос Конвея дрожал:
- Я... я установил, что пациент жив... - проговорил он.
Гендрикс, наблюдавший за происходящим через люк, поперхнулся от смеха.
- Клянусь, в жизни не видел более живого пациента! - восторженно воскликнул он.
- Можете вы объяснить, что произошло?! - взревел О'Мара.
Ответить было непросто, глядя, как пострадавший катается по отсеку.
Физический контакт с Конвеем привел пациента в паническое состояние, а теперь столкновения с полом, стенами, предметами, что плавали в воздухе, вызвали цепную реакцию. Пять пар сильных, гибких конечностей взмывали вверх на два фута, какой бы частью тела существо ни касалось предметов.
Улучив благоприятный момент, Конвей успел юркнуть в переходную камеру. Существо, беспомощно взлетев в воздух посреди отсека, медленно вертелось вокруг оси, напоминая одну из старинных космических станций. Оно постепенно приближалось к стене, и надо было принять меры, прежде чем оно снова начнет метаться по помещению.
- Нам нужна тонкая крепкая сеть номер пять, - быстро произнес Конвей, пластиковый мешок, в который он может поместиться, и несколько насосов.
В настоящий момент не исключено содействие пациента. Поймав его в сеть и спрятав в мешок, мы накачаем туда насосами воздух и в таком виде доставим пострадавшего на катер. Давайте скорее сеть!
Конвей не мог понять, как существо, живущее при такой силе тяжести, могло столь бурно двигаться в разреженном воздухе.
- Курседд, есть ли результаты анализа? - неожиданно спросил он.
Сестра медлила с ответом, и Конвей уже было решил, что она не расслышала его, но тут раздался ее бесцветный спокойный голос:
- Анализ закончен. Состав воздуха в отсеке позволяет вам, доктор, спокойно снять шлем и дышать полной грудью.
Вот оно, самое главное противоречие, подумал Конвей. Наверняка Курседд так же растеряна, как и он сам. И тут он рассмеялся, представив, что сейчас творится с медсестрой...
ГЛАВА 3
Несмотря на отчаянное сопротивление, спустя шесть часов пациент был доставлен в палату 310-Б, небольшое помещение неподалеку от Главной операционной ДБЛФ. К тому времени Конвей уже не знал, чего он больше хочет: вылечить пациента или не медля, прикончить его на месте. Судя по всему, спасатели и Курседд, транспортировавшая пациента, испытывали те же чувства. Конвей провел предварительный осмотр, насколько это позволяли сеть и прозрачный мешок, и взял для анализа кровь и соскреб с наружного покрытия пострадавшего. Образцы он отправил в Лабораторию патологии, наклеив на них красные этикетки "Крайне срочно". Курседд сама отнесла их в лабораторию, не доверив пневматической трубе: когда дело касалось цвета этикетки, работники лаборатории вдруг обретали удивительную слепоту.
Наконец, Конвей приказал сделать рентгеновские снимки и, оставив пациента под наблюдением Курседд, отправился к О'Маре.
Когда Конвей закончил свой рассказ, О'Мара с облегчением заключил:
- Ну, самое трудное позади. Полагаю, вам хочется довести это дело до конца? - спросил он.
- Н... н... не думаю, - отозвался старший терапевт.
О'Мара нахмурился.
- Если вы отказываетесь от пациента, так прямо и скажите. Не терплю уверток.
Конвей втянул носом воздух, а затем медленно и раздельно проговорил:
- Я хочу продолжать это дело. Мои сомнения относятся к вашему ошибочному утверждению, будто самое трудное позади. Самое трудное впереди.
Я провел предварительный осмотр больного и, как только будут готовы результаты анализов, проведу более подробное исследование. Завтра при осмотре больного я хотел бы, если возможно, видеть докторов Маннона, Приликлу, Скемптона и вас.
О'Мара поднял брови.
- Странный набор талантов, - сказал он. - Не могли бы вы уточнить, доктор, зачем мы все вам понадобились?
Конвей покачал головой.
- Мне пока не хотелось бы говорить об этом.
- Хорошо, мы придем. - О'Мара явно заставлял себя быть вежливым. - И я прошу прощения, что не так истолковал ваше невнятное бормотание, когда не мог разобрать более одного слова из каждых трех. Идите, доктор, и выспитесь, прежде чем я снова наброшусь на вас.
Только тут Конвей понял, как устал. Кое-как доплелся до своей комнаты, и его походка напоминала стариковское шарканье, а вовсе не спешную, уверенную поступь старшего терапевта.
***
На следующее утро Конвей два часа провел возле своего пациента, прежде чем собрался консилиум, о котором он накануне просил О'Мару. Нового выяснить ему почти не удалось, он только лишний раз убедился, что ничего не сможет сделать без специалистов.