— Неплохой оркестр.
— Многим нравится, сэр.
— Это местный оркестр?
— Мне это неизвестно, сэр.
— А вы здесь давно живете?
— О да, сэр. — В голосе официанта явственно слышалось неодобрение. — Что-нибудь еще, сэр?
— Видите ли, я приезжий. Не могли бы вы…
— Извините, сэр, меня просят к столу. — И официант ушел.
Бретт задумчиво поковырял мясо вилкой. Нет, расспрашивать големов бессмысленно.
Надо попытаться выяснить все самому. Он взглянул на толстяка, который как раз вытащил из кармана свой гигантский клетчатый носовой платок и громко высморкался. Никто не оглянулся. Пары продолжали танцевать, ничего не изменилось. Кажется, настал подходящий момент…
— Вы не возражаете, если я пересяду за ваш столик? — вежливо спросил Бретт, подходя к толстяку. — Знаете ли, хочется с кем-нибудь поболтать.
Толстяк недоуменно прищурился и неохотно пододвинул пустой стул. Бретт сел, поставив локти на стол, и наклонился к собеседнику:
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что вы настоящий.
Толстяк опять прищурился.
— Какой-какой? — спросил он отрывисто. Голос у него оказался высокий и визгливый.
— Не такой, как эти. Мне кажется, вы тоже чужак. Не бойтесь, я тоже настоящий — со мной можно говорить откровенно.
Толстяк опустил глаза на свои мятые брюки.
— Я сегодня несколько… совсем не было времени, не успел переодеться, очень много дел… А что, собственно, вам надо? — он настороженно уставился на Бретта.
— Я нездешний. Приехал издалека. Вот, хочу понять, что у вас здесь происходит.
— Купите путеводитель. Там все сказано.
— Я не об этом, — терпеливо продолжал Бретт. — Я говорю об этих истуканах и о Геле…
— Какие истуканы? Какие ели? У нас не растут ели…
— Я не…
— Зайдите в аптеку: хвойная эссенция…
— Да нет же, я говорю об этих коричневых штуках! Как мутная вода. Или как жидкое стекло. Они появляются, когда нарушается ход действия.
— Знаете, пересядьте, пожалуйста, за свой столик.
— Чего вы боитесь? Геля?
— Тихо, тихо, успокойтесь. — Толстяк явно нервничал. — Совсем незачем так волноваться.
— Сами вы успокойтесь! Я не собираюсь устраивать скандал. Пожалуйста, поговорите со мной. Вы здесь давно живете?
— Терпеть не могу сцен, просто не выношу…
— Вы давно сюда приехали?
— Десять минут назад. Я только что сел за стол. Еще пообедать не успел. Прошу вас, молодой человек, вернитесь за свой столик. — В голосе толстяка звучала тревога. Лысина покрылась капельками пота.
— Я имею в виду — в этот город. Откуда вы приехали?
— Что за дурацкий вопрос? Я здесь родился.
— Как называется этот город?
— Вы что, издеваетесь? — Толстяк чуть не визжал от злости.
— Тсс, — остановил его Бретт. — Вы привлечете Геля.
— Да какого, черт побери, геля? — задохнулся толстяк. — Сию же минуту оставьте меня в покое. Я позову управляющего!
— Неужели вы не знаете? Они же все чучела, куклы — словом, големы. Они ненастоящие!
— Кто — ненастоящие?
— Да вот те подделки людей за столиками и те, что танцуют. Вы же не думаете…
— Я думаю, что вам надо срочно обратиться к врачу. — Толстяк вскочил со стула. — Я пообедаю где-нибудь в другом месте.
— Подождите! — Бретт тоже вскочил и схватил толстяка за руку.
— Отстаньте от меня!
Толстяк быстро пошел к выходу, Бретт — за ним. У кассы Бретт вдруг резко повернулся, заметив слева знакомое коричневое мерцание.
— Смотрите! — он рванул толстяка за плечо.
— На что смотреть?
Гель исчез.
— Он только что был здесь!
Толстяк бросил на прилавок деньги и поспешил прочь. Бретт положил пятьдесят долларов и ждал сдачи.
— Подождите!
Он слышал, как толстяк торопливо спускается по лестнице.
— Поторопитесь, — сказал Бретт кассирше, но она застыла, уставившись в пустоту.
Музыка смолкла, свет погас, и, оглянувшись, Бретт увидел вздымающуюся мутную волну. Он бросился вниз по лестнице на улицу. Гель вышиб дверь, догнал его и стал расти и твердеть, поднимаясь, как башня. Бретт стоял, полуоткрыв рот, слегка наклонившись вперед и не мигая. Гель совсем загустел, выжидая, словно в нерешительности; его поверхность переливалась и просвечивала, как жидкое стекло. Бретт почувствовал резкий запах герани.
Прошла минута — целая минута. У Бретта подрагивали губы. Он боролся с непреодолимым желанием мигнуть, сглотнуть, бежать без оглядки. Горячее солнце заливало улицу, отражаясь в слепых окнах домов, нестерпимо резало глаза.