В общем, события складываются так, что человеку придется осознать себя не венцом творенья, но демиургом, способным создать нечто более совершенное, чем он сам. В этом можно усмотреть повод для гордости или разочарования, но альтернатива такой драматической плате за дальнейшее развитие интеллекта, цивилизации — планетарный коллапс, самозамыкание четырехмиллиардолетнего эволюционного цикла в нашей области Метагалактики…
Если все, что может, произойти,
- происходит, как это следует из теории систем (а сегодня реально возможны как гибель планетарной цивилизации, так и выход ее на новые рубежи), значит, во Вселенной должно было возникнуть множество очагов прогрессивного развития, способных достигнуть сравнимого с нами уровня. В метагалактическом естественном отборе выжили те из них, которым удалось пройти серию «тестов на зрелость»
- на внутреннее разнообразие, на терпимость. Остальные были «выбракованы» из эволюционного процесса путем самоистребления.
Согласно расчетам, судьба земной цивилизации на нынешнем этапе — окажется ли она в числе самоустранившихся или в числе тех, которым суждено продолжить метагалактическую эволюцию, — определится деятельностью двух ближайших поколений…
«Верю, что когда-нибудь придет конец органической жизни, но не организационной».
Станислав Ежи Лец.
Альфред Бестер
«Русские горки»
Я легонько полоснул ее ножичком. Когда резанешь поперек ребер — кожа в стороны, а опасности никакой. Кровь выступила не сразу. Она в изумлении отпрянула от меня напуганная не столько видом крови, сколько оголенным лезвием. При таком ранении человек минуту-другую вообще ничего не чувствует. Тем-то и плох нож, что боль и ужас запаздывают.
- Слушай, подружка, — сказал я. Ее имя успело вылететь из памяти. — Это все, чем я могу тебя побаловать.
И я мазнул лезвием ей по лицу. Она отпрыгнула на другой конец кровати и скорчилась от страха. Я увидел, что ее трясет. Наконец-то. А то я заждался.
- Ну, давай же! Реагируй!
- Не надо, Дэвид! Пожалуйста, прекрати, Дэвид!
— забормотала она в испуге.
Не то, не то. Пресно.
- Все, сваливаю, — сказал я. — Шлюха поганая. Ты ничем не лучше дешевых девок.
- Пожалуйста, прекрати, Дэвид, — чуть слышно повторила она.
Эту не раскачаешь на поступок. Ладно, дам-ка ей еще одну попытку.
- Больше пары долларов за ночь ты не стоишь, стало быть, с меня двадцатка.
Я вынул деньги из кармана, отсчитал сумму бумажками по одному доллару и протянул ей. Не берет. Сидит себе на краю кровати в чем мать родила, кровища с груди капает, а она вцепилась в простыню и молчит. Тоска-а-а… Неужели это она выла в постели, кусалась и полосовала мне спину ногтями! Куда все подевалось!
- Пожалуйста, прекрати, Дэвид, — говорит.
Я разодрал деньги и швырнул ей в лицо.
А она опять:
- Пожалуйста, прекрати, Дэвид!
Хоть бы заплакала. Хоть бы завизжала. Никаких поступков. Бездарь.
Я ушел.
Неврастеники — народ ненадежный, никогда не знаешь, что от них получишь. Сперва рыщещь в поисках подходящего. Потом, когда найдешь, разогреваешь его, разогреваешь — пока не доводишь до полной невменяемости. И уже предвкушаешь сладость взрыва. Но когда доходит до дела — оказывается, что в очередной раз налетел на тупицу, вроде сегодняшней дуры. Ненадежный народ неврастеники. Непредсказуемый.
Я скосил глаза на свои часы. Стрелка на двенадцати. Двину-ка на квартиру к Кендри, решил я. Фрейда поработала над ним и, скорее всего, уже довела до нужной кондиции. Мне сейчас очень нужен совет Фрейды — ведь времени остается в обрез.
Я направился на север по Шестой Авеню — то бишь, по Американскому проспекту (вечно путаюсь в названиях), затем свернул на запад и по 55-ой улице дошел до Храма Мекки — тьфу ты, я имею в виду, до башни Нью-Йорк-Сити-Сэнтер. Поднявшись в лифте на самый вверх — к пентхаузу, где живет Кендри, я уже собрался было нажать на кнопку звонка, как вдруг учуял запах газа. Я опустился на колени и принюхался: газом тянуло из квартиры Кендри.
Пользоваться звонком было опрометчиво. Я вынул отмычку и склонился над замком. Он поддался минуты через две-три, и я вошел в квартиру, зажимая нос носовым платком. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Я прошагал прямиком в кухню и наткнулся на лежащее на полу тело — голова в открытой духовке. Я завернул газовые краны, распахнул окно, ринулся в гостиную, открыл все окна. Из последнего я высунулся и глотнул свежего воздуха. Отдышавшись, я подождал, пока выветрится газ, и занялся телом на кухне.
Это был, как и следовало ожидать, Кендри. Живой. Широкая одутловатая морда налита кровью, дыхание поверхностное, прерывистое — Чейна-Стокса или как там его по-врачебному. Я подошел к телефону и набрал номер Фрейды.
— Алло? Фрейда?
— Да, слушаю.
— Ты где болтаешься? Почему ты не здесь, не с Кендри?
— Это ты, Дэвид?
— Он самый. Я у Кендри — он едва дышит. Пытался покончить с собой.
— Не может быть!
— Газом хотел отравиться. Он сам довел себя до нужной кондиции, или это ты над ним потрудилась?
— Конечно, я его заводила, но кто бы мог подумать, что он способен…
— Что он способен таким вот образом улизнуть — не заплатив по счету? Я устал тебе повторять, Фрейда: глупо делать ставку на потенциальных самоубийц. Я говорил тебе: у него характерные шрамы на запястьях. От подобных типов никогда не дождешься поступков. Они…
— Дэвид, не надо меня поучать!
— Не заводись. Я и сам пролетел с той девицей. Я-то решил, что она смерч в юбке. А оказалось, всего-навсего сквознячок. Займусь-ка я той женщиной, о которой ты говорила. Женой Бэкона. Рекомендуешь?
— Настоятельно.
— Как на нее выйти?
— Через мужа, Эдди Бэкона.
— А где его найти?
— Попробуй в барах у Шона, у Дугла, у Брина или в греческом ресторанчике. Только помни, Дэвид: он уже отработанный материал. Не трать на него время — времени у тебя кот наплакал.
- Что он мне! Главное, его жена стоящая штучка.
- Она действительно подходящий экземпляр. Помнишь, я рассказывала тебе про ружье.
- Прекрасно. А как насчет Кендри?
- Пропади он пропадом, этот Кендри! — отрубила она и бросила трубку.
Вот и умница. Пора уж Фрейде образумиться и не связываться больше с явными шизиками. Повесив трубку, я закрыл все окна, вернулся на кухню, открыл газовые краны. Кендри лежал как лежал, не шевелясь. Я быстренько вырубил повсюду свет, прикрыл за собой входную дверь и пошел к лифту.
Мне предстояло найти Эдди Бэкона. Я заглянул сперва к Брину, потом к Шону и Дуглу и наконец оказался в греческом ресторанчике на 52-ой Восточной.
- Эдди Бэкон не у вас? — спросил я бармена.
— В конце зала.
Я всмотрелся в часть зала за автоматическим проигрывателем. Народу там было много.
— Который из них Бэкон?
Бармен ткнул пальцем в сторону мужчины небольшого роста, который сидел в углу — один за столиком. Я подсел к нему.
- Привет, Эдди.
Бэкон покосился на меня. Иссеченное морщинистое лицо, мешки под выцветшими голубыми глазами и красивые шелковистые волосы. Коричневый костюм с голубым галстуком в белый горошек. Заметив, что мой взгляд задержался на галстуке, он сказал:
- Я носил его еще до второй мировой. Что будешь пить?
— Виски с водой, без льда.
— Корчишь из себя англичанина? — Он окликнул официанта: — Эй, Крис!