— Фред, — сказал он, — ради Бога… Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты слишком оторван от жизни. Забрось свои французские книжки и книги про жуков. Выйди на улицу, проветрись. Пообщайся с людьми. Знаешь, что? Бери свой велосипед — и езжай в парк.
— Я никогда больше не притронусь к этому велосипеду. Я его боюсь, — сказал Фред.
Услышав это, Оскар поднял своего партнера и поволок его к гоночному велосипеду.
— Это единственный способ побороть страх!
Фред, с бледным лицом, залез на велосипед;
но уже через секунду со стоном свалился на пол.
— Он меня сбросил! — вопил Фред. — Он хотел меня убить! Смотри — кровь!
Оскар сказал, что это он сам свалился от страха. Кровь? Сломанная спица поцарапала щеку. Но у Фреда была истерика. Он кричал, что никто теперь не может чувствовать себя в безопасности и надо предупредить человечество. Оскару пришлось потратить немало времени, чтобы успокоить его, отвести домой и уложить в постель.
Конечно, Оскар не стал рассказывать об этом мистеру Уотни. Он просто сказал, что его партнеру опротивели велосипеды.
— Я не стараюсь переделать мир, — заявил Оскар. — Я принимаю его таким, каков он есть.
Мистер Уотни сообщил, что у него точно такая же философия. Потом спросил, как идут дела в магазине.
— Ну… не так уж и плохо. Вы знаете, я женился. Жену зовут Норма, и она без ума от велосипедов. Так что дела идут неплохо. Работы, конечно, прибавилось, зато я могу все делать по-своему.
Мистер Уотни кивнул и оглядел магазин.
— Я смотрю, дамские велосипеды выпускают до сих пор, хотя многие женщины ездят в брюках. Зачем они нужны?
— Не знаю, — ответил Оскар. — Мне все равно. Вы никогда не думали, что велосипеды похожи на людей? Я имею в виду, что из всех машин в мире только велосипеды бывают мужскими и дамскими.
Мистер Уотни хохотнул, сказал: «Точно» — и добавил, что никогда не задумывался над этим. Тут Оскар спросил, не желает ли мистер Уотни что-нибудь приобрести.
— Да, покажите, что у вас есть. Скоро у моего сына день рождения.
Оскар одобрительно кивнул.
— Вот отличная вещь, — сказал он, — нигде такой не найдете. Фирменная штучка. Сочетает в себе лучшие качества французского гоночного велосипеда и стандартной американской модели. Три вида — детский, дамский и мужской.
Мистер Уотни осмотрел велосипед и сказал — это именно то, что ему нужно.
— Кстати, — спросил он, — а где тот красный французский велосипед, который раньше стоял у вас?
Оскар нахмурился, но затем его лицо разгладилось.
— А, тот старый французский велосипед! Он у меня вроде производителя, как на конном заводе.
И они оба расхохотались. Затем Оскар рассказал еще пару забавных историй, мистер Уотни купил велосипед, они выпили по этому поводу пару бутылок пива. Они снова смеялись, потом говорили: надо же, какой ужас, бедный Фред, как это могло случиться, что его нашли в собственном шкафу с толстой проволокой от плечиков, которая плотно обвивала его шею.
Перевел с английского Сергей КОНОПЛЕВ.
Акоп Назаретян, доктор философских наук, кандидат психологических наук ТЕСТ НА ЗРЕЛОСТЬ
«Цивилизация плечиков для одежды», «общество гоночных велосипедов», — все это звучит скорее забавно, нежели пугающе. Однако фантазия Аврама Дэвидсона (заслужившая, кстати, премию «Хьюго») ставит вопрос, далеко не праздный. Создав «вторую природу», что приобрело человечество: союзника или конкурента? Каков смысл существования мира вещей, мира технологий, не наделен ли он собственной логикой развития? Точка зрения, изложенная А.Назаретяном, более популярна среди писателей-фантастов, чем его коллег-философов, но читателей она, несомненно, заинтересует. Тем более, что срок, отмеренный нам автором, занимает несколько тысячелетий, так что есть время подумать.
Приятно думать о будущем в духе писателя Ивана Ефремова: потомки будут умными, красивыми, благородными, сильными, счастливыми и, главное, очень похожими на нас. Это почти так же приятно, как полагать, что мы живем в центре Вселенной и мир вертится вокруг нас, — и, увы, так же безосновательно.
Слишком хорошо известно, что цивилизация вступила в полосу обостряющихся глобальных кризисов. Некоторые ученые убеждены, что спасать человечество уже поздно, точка развития, до которой поворот был бы еще возможен, пройдена. Я думаю, что это не так, и полезнее было бы без экзальтации попытаться представить «бифуркационную фазу» (т. е. момент, в который возможны многие варианты развития), переживаемую нынешними поколениями.