— Да. — Чак постарался ответить как можно серьезнее; поверить в то, о чем сказал. — Ой! — невольно вырвалось у него. Потому что Мэри, без предупреждения, укусила его за мочку уха.
«На этот счет есть какая-то примета», — подумал Чак. Однако плохая или хорошая, он никак не мог вспомнить.
Перевел с английского Максим ДРОНОВ
Эммануил Гушанский, кандидат медицинских наук ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ
Как всегда, Филип Дик отдает право на моральную оценку самому читателю, предварительно поставив его в невеселое положение выборе «меньшего из зол». Так и в этом романе оценить ситуацию непросто: ведь герои, которым, несомненно, симпатизируешь, могут весьма «своеобразно» распорядиться своей свободой, поскольку остаются (и автор это прописывает достаточно жестко) клиническими больными. Примерно в той же ситуации — необходимости этической оценки — оказалась Независимая психиатрическая ассоциация России, которая выступает экспертом в конфликтах между врачом и больными и между самими психиатрами. Проблема осложняется еще и тем, что если за рубежом около 60 % людей имеют «личного» психотерапевта, го у нас, как показывают опросы, более половины населения не готовы просить помощи у психиатре, а 65 % вообще не имеют представления, что такое психика. Видимо, с этого и придется начать разговор вице-президенту Независимой ассоциации Эммануилу Гушанскому.
Первое, что необходимо понять: психика человека столь же изменчива, сколь изменчива сама история человечества. Возникновение и развитие психики связано с двумя противоположными процессами — переносом материального в идеальное, в человеческое сознание, и превращением идеального, составляющего содержание душевной жизни, в материальное. Становление психики есть непрерывное Действо создания мира и человека. Известно, что плод в материнской утробе как бы повторяет развитие животного мира. Психика же, по моему глубокому убеждению, с момента ее зарождения воспроизводит историю общественного сознания в индивидуальном проявлении. Каждое движение души отражает не только данный конкретный миг нашей судьбы, как кажется нам самим, но неминуемо затрагивает корневую основу психики. В этом смысле Отелло — при всей своей яркой индивидуальности — в то же время «повторяет» Агамемнона, Раскольников — Ореста, Дэвид Копперфильд — Язона. В подсознании хранится вековой опыт человечества, архетипы его мышления в переходе от предметов к образам. Сознание каждого человека ежедневно, ежечасно опровергает, казалось бы, незыблемую истину: «Нельзя объять необъятное», человек в своих психических проявлениях объемлет весь мир в его связях и закономерностях, сам являясь частью этого мира и, подобно Богу, творит его.
Развитие психики отражено не только в индивидуальном сознании, но и в истории человечества. «Каждое время требует своих героев», ожидая от человека определенных качеств, «отчуждая» от него то, что необходимо в данный момент данному обществу. Когда человечество переживало детские времена», это отчуждение сопровождалось персонификацией, одухотворением: так возникли боги, олицетворяющие силу и могущество, любовь и плодородие, беспощадность и хитроумие. Они жили среди людей, обладали их достоинствами и недостатками — и нередко были одержимы безумием, поражавшим человечество с тех пор, как оно осознало себя.
Правда, в те времена было трудно обозначить границу между патологией и нормой, ведь сама грань между реальным и воображаемым была размыта. Можно ли назвать безумным грека, испрашивающего совета у своего почившего отца? Беседы с богами, умершими предками, персонажами сновидений были частью духовной культуры, воспринимались как реальность. Процесс овеществления духовного проходил наяву и был составной частью психической деятельности.
Но человечество шло вперед — во благо или во зло. Идеальное и реальное обретали самостоятельность, а психические процессы все более подчинялись логическим и причинно- следственным закономерностям. Однако архаические виды психической деятельности не исчезли, они ушли в глубину подсознания, возникая теперь лишь во сне, в состоянии психоза, в творческом акте.
Естественно, изменились и психические заболевания, стала иной их картина — и, конечно, их оценка. Вместо однолинейного понимания безумия как одержимости, как грубого нарушения поведения, к психозам или психотическим расстройствам стали относить такие состояния, которые сопровождаются нарушением ориентировки во времени, пространстве, собственной личности, а также нарушения психической деятельности и поведения, связанные с искажением психики и преобладанием в сознании тех подсознательных процессов, которые в норме составляют его фон.