— Измена, — медленно процедил я. — Ты говоришь так, словно Комина уже не существует.
— Да он все равно развалится. Через поколение, максимум через два, — спокойно ответил Леррис. — Твой отец и Хастур в течение последних десяти лет удерживали его от распада только силой своего личного влияния. Ты же видел, что такое Дерик.
Неужели ты думаешь, что он способен заменить старого Хастура?
Так я, конечно, не думал.
— Но тем не менее, — сказал я, — я член Комина и поклялся поддерживать Дерика, пока он жив.
— И отсрочить неминуемую катастрофу еще на одно поколение? Любой ценой? — напирал Леррис. — Не лучше ли прямо сейчас заняться некоторыми приготовлениями, а не дожидаться полного развала и анархии, на устранение которых потом потребуются долгие годы?
Он оперся подбородком на руку, настойчиво глядя на меня.
— Земляне многое могут сделать для Дарковера. И ты тоже. Послушай, Лью. У каждого человека есть своя цена. Я видел, какими глазами ты сегодня смотрел на Каллину. Сам-то я ни за что на свете и пальцем до нее не дотронусь, не говоря уж о брачной постели. Но это, полагаю, дело вкуса. Раньше мне казалось, что тебе нужна Дио. Однако это прекрасно сочетается с нашими планами. Ты гораздо лучше, чем Белтран. Ты получил образование на Терре, но внешне ты настоящий уроженец Дарковера. И ты член Комина. Один из представителей нашей древней аристократии. Народ примет тебя. Ты сможешь править всей планетой!
— Подчиняясь землянам?
— Все равно найдется кто-нибудь другой. Так ты подумаешь над моим предложением? — спросил Леррис.
Я не ответил. Повинуясь внезапному импульсу, я пристально посмотрел ему в глаза. Он вдруг весь посерел, тонкие черты лица заострились. Это меня обеспокоило. Райднау всегда славились сверхчувствительностью. В далеком прошлом, когда Дарковер имел дело с полугуманоидами, в их семье этот Дар был специально взращен и развит: они научились обнаруживать чуждое присутствие, предупреждать о неблагоприятных физических или телепатических явлениях.
— Есть вещи гораздо хуже, чем Терра, Лью, — продолжал Леррис со странной настойчивостью. — Уж лучше сделать Дарковер колонией, чем оказаться один на один с Шаррой или чем-нибудь подобным, да еще исходящим от твоего собственного народа.
сохранит нас Эрлик и от того, и от другого!
— Но выбор в конечном итоге может оказаться именно за тобой.
— Черт возьми, Леррис, я ведь не такая уж важная персона!
— Ты, может быть, этого и не знаешь, — но ты вПолне мог бы оказаться ключевой фигурой при нынешнем раскладе.
Я внимательно посмотрел на него, и мне вдруг показалось, что я вижу не одного человека, а сразу двух. Друга моего брата, настойчиво пытающегося переманить меня на свою сторону, и кого-то еще, скрытого в глубине и использующего Лерриса в собственных целях. Я уж подумывал, не установить ли мне барьер, пока ему не пришло в голову использовать против меня какую-нибудь телепатическую уловку. Но я раздумывал слишком долго.
На меня вдруг обрушился поток чудовищной злобы. Я вскочил на ноги и лишь с огромным трудом сумел укрыть свое сознание за барьером. И
—
—
—
зволить Андресу напоить меня. Зелье было прямо-таки огненное; пить его не слишком хотелось, но я все же проглотил немного, и в голове сразу несколько прояснилось; я даже смог сесть и сам взял стакан. Пальцы больше не дрожали.
— Перестань со мной нянчиться, как с младенцем! — заорал я на Андреса, который почему-то продолжал обеспокоенно суетиться вокруг меня. Впрочем, его ворчание как всегда подействовало на меня успокаивающе; точно так же он ворчал, когда я в детстве свалился с пони и сломал себе два ребра.
Однако я пренебрег его предложениями поесть или прилечь и вышел на крыльцо.
Небо заволокло тучами, явно приближалась гроза. Над отрогами Неварзина уже виднелись светлые столбы — мощные дождевые струи. Для землян — самая отвратительная погода, слишком они привыкли полагаться на свои самолеты и ракеты. Наши верховые и тягловые животные, выращенные в горах, привыкли к ветрам и грозам, к метелям и ливням. И почему нормальные, здравомыслящие люди позволяют себе зависеть от такой капризной вещи, как климат?
Я пересек двор и остановился на краю утеса возле парапета, за которым склон отвесно падал вниз. На тысячу футов ниже передо мной лежала Тендара. Я облокотился о невысокий каменный парапет. Если бы кому-то пришло в голову напасть на землян, стоило лишь дождаться такой вот грозовой ночи с ливнями или мокрым снегом, когда их самолеты и ракеты буквально прикованы к земле. Тогда с ними можно было бы говорить на равных.
А за городом, на фоне темнеющего неба чернели силуэты гор, и на их высоких склонах, далеко-далеко, был виден отблеск огня. Наверное, костер какого-нибудь охотника. Этот отблеск снова вызвал воспоминания о том, как когда-то странный белый дым спиралью поднимался в небо, кругом полыхали огни, только не обычные, а пространство сжималось и закручивалось в спираль под воздействием некоей матрицы десятого уровня — матрицы небывалой, невероятной силы.