— Ее сохранили тюремщики, пока ты был в камере, — пояснила Джейни.
— Угу-угу, — он сгибал трубку в пальцах, потом ткнул ею в сторону Джейни, словно указующим перстом. — Эта штука…
Она ждала.
Он качнул головой.
— Привык к ней, — повторил он. Поднялся, зашагал, вновь уселся. — Я искал парня, который… Ах, ты! — пробормотал он, — забыл.
— Ничего, — мягко успокоила она.
Он обхватил голову руками.
— Я почти отыскал его, — прошептал он сухими губами. И внезапно спросил:
— А где была та пещера?
— Пещера? — отозвалась она.
Он очертил руками пространство:
— Что-то похожее: наполовину пещера, наполовину избушка. В лесу. Где же это было? Не помню…
— Не волнуйся.
— А я вот волнуюсь! — возбужденно проговорил он. — Знаешь что, а вдруг эта штука — самая нужная вещь для всего мира, но я не могу даже вспомнить, что это такое!
— Ты заводишься прямо на глазах, — произнесла Джейни.
— Да-да, именно! — взорвался он. Потом огляделся, яростно затряс головой. — Что это? Что я здесь делаю? Кто ты, Джейни? Зачем тебе все это нужно?
— Мне приятно видеть, как ты выздоравливаешь.
— Да, выздоравливаю, — проворчал он. — Я должен выздороветь! Назло тому, кто велел мне умереть.
— Кто сказал тебе это? — вскрикнула она.
— Томпсон, — бухнул он и откинулся назад с тупым изумлением на лице. И высоким ломким голосом подростка простонал: — Томпсон? А кто это — Томпсон?
Она пожала плечами и будничным голосом произнесла:
— Тот, кто велел тебе умереть, как ты говоришь.
— Ага, — вновь проскулил он. — Ага-а-а, — протянул снова, уже в порыве откровения. — Я видел его, Томпсона этого. — Тут взгляд его вновь привлекла плетеная трубка. Он покрутил головой, закрыл глаза.
— Вспомнил! — завопил он. — Я увидел его и хотел ударить. Он стоял на улице совсем рядом и глядел на меня, я не закричал, а потом прыгнул и… — Он поглядел на руку в шрамах и сказал с удивлением: — Развернулся, вмазал и разбил окно. Боже!
Он сел.
— Вот за это самое я и попал в тюрьму. Валялся в вонючей камере и гнил заживо. — Не ел, не двигался, и мне становилось все хуже и тяжелее, ждал только конца.
— Но конец-то, я вижу, не настал?
Он поглядел на нее.
— Только благодаря тебе. Ну а как насчет тебя, Джейни? Что тебе нужно, а?
Она опустила глаза.
— Ох, извини, извини, пожалуйста. Понимаю, это не слишком… — он протянул к девушке ладонь, уронил руку, так и не прикоснувшись к ней. — Не знаю, что в меня вселилось сегодня. Слушай, давай пройдемся.
— Хорошо. — В ее голосе слышалось облегчение.
Они покатались на «американских горках», полакомились сахарной ватой, потанцевали на открытой площадке. Он удивлялся вслух, где это научился так хорошо танцевать. Но о том, что его тревожило, не упоминал. В тот день общество Джейни впервые по-настоящему радовало его. Он никогда еще не видел ее такой веселой, не слышал ее задорного смеха.
Смеркалось. Они стояли возле озера и глядели на купающихся. На берегу сидели парочки. Гип улыбался, переводя взгляд от одной пары к другой и хотел уже было сказать что-то забавное Джейни, как, обернувшись, был остановлен ее холодным взглядом. Джейни смотрела внутрь себя. Ему было понятно подобное самоуглубление и потому он не хотел мешать своей спутнице. Да и кто сказал, что его общество самое желанное для девушки. Это к нему жизнь вернулась в тот самый день, когда Джейни вошла в его камеру. Но до этой встречи Джейни жила на свете четверть века. Да и он тоже.
Почему она вызволила его? Просто решила совершить благородный поступок? Но все-таки почему выбрала именно его?
Что нужно ей от него? Нечто, погребенное в той, забытой его жизни? Если так, он отдаст ей все, что она пожелает. Ведь нет и не может быть на свете вещи, более ценной, нежели жизнь, которую она заново открыла для него.
Но что она ищет?
Взгляд его вновь обратился к вечернему пляжу, усеянному звездочками влюбленных пар; каждая
— свой мирок, скользящий по своей собственной орбите… Нет, Джейни не добивалась его — ни в неразлучных прогулках, ни в умиротворяющем покое совместных трапез, ни в долгом молчании вдвоем. Ни слово, ни жест, ни прикосновение не выдавали романтического увлечения. Любовь, даже потаенная и безмолвная, требует, жаждет, добивается. Джейни не требовала ничего. Она только ждала. И если она похоронила в его прошлом какую-то тайну, то не допытывалась — просто оставалась с ним рядом, чтобы не пропустить ее, если она вдруг вынырнет на поверхность. Но раз ей неизвестно его прошлое, почему тогда она ничего не спрашивает, не выведывает, как то делали Томпсон и Бромфилд? (Бромфилд? Кто это еще?).