— Кукуруза готова, — проговорил Дин.
— Да-да, знаю, да, — не то вздохнул, не то ответил Продд, — Вот займусь ею. Справлюсь и сам. Так или сяк, а до первых заморозков всегда чего-нибудь да не успеваешь. А вот дойки ни одной не пропустил, — горделиво добавил он.
Глянув в дверной проем, Дин впервые увидел в кухне грязные тарелки и стаи мух.
— Младенец пришел, — проговорил он, припомнив.
— Да. Такой парень, ну прямо как… — и фермер снова словно позабыл, что намеревался сказать. Слова застыли и повисли, как тот кулак.
— Ма! — вдруг вскрикнул он. — Собери-ка мальчику перекусить, быстренько! — потом смущенно обернулся к Дину. — Там она, — сказал он, указывая пальцем. — Если кричать громче, глядь, и услышит.
Дин посмотрел туда, куда указывал Продд, но ничего не увидел. Поймал взгляд фермера и погрузился в него, изучая. Отпрянул невольно и потом лишь понял, что таилось в этих глубинах.
— Принес твой топор.
— О, хорошо, хорошо. А, впрочем, можешь подержать Еще.
— У меня уже есть. Убрать кукурузу?
Продд затуманенным взором взглянул в сторону поля.
— Дойки не пропустил, — рассеянно пробормотал он.
Оставив его, Дин отправился в амбар за крюком для початков. Нашел. А еще увидел, что корова сдохла. Отправившись на поле, он принялся собирать урожай. Спустя некоторое время на другом конце поля появился Продд и изо всех сил навалился на работу.
Было уже за полдень, когда они сняли все початки. Продд отлучился в дом, и минут через двадцать показался с кувшином и целой тарелкой бутербродов. Хлеб был черствый, а тушеная говядина явно происходила из запаса «про черный день» миссис Продд. На теплом лимонаде покачивались дохлые мухи. Дин вопросов не задавал. Присев на край поилки, они поели.
Потом Дин отправился к полю, оставленному под пар, и извлек увязший грузовик. Продд поспел вовремя, чтобы усесться за руль. Остаток дня ушел на посев, Дин засыпал семена в сеялку и еще четыре раза помогал вытаскивать засевший грузовик, старательно попадавший во все новые ловушки. Покончив с этим, Дин жестом отправил Продда к амбару, где тот нацепил на рога коровы веревку, потом грузовиком дотащил тушу до опушки. Поставив наконец на ночь машину в сарай, Продд проговорил:
— Эх, жаль, кобылы нет.
— А говорил, что не жалеешь о ней, — бестактно напомнил Дин.
— Знать бы заранее, — Продд повернул к дому и улыбнулся, припоминая. — Да, меня тогда ничего не беспокоило, ничего, понимаешь. — Все еще улыбаясь, он обернулся к Дину и продолжил:
— Пойдем-ка в дом. — И весь обратный путь улыбка не исчезала с его лица.
Вошли они через кухню, заваленную старой утварью. Часы стояли. Улыбаясь, хозяин проговорил.
— Ну, парень, пошли в Джекову комнату. Глянь на него.
Дин подошел и заглянул в плетеную колыбель. Кисея была порвана, от влажной голубой шерсти распространялось зловоние. Гвоздики глаз, кожа горчичного Цвета, короткая иссиня-черная щетина на голове. Ребенок с шумом дышал.
Выражение лица Дина не переменилось.
Улыбаясь, Продд вывел Дина из Джековой комнаты и прикрыл за собой дверь.
— Ну, видел, что это не Джек. Вот Ма и ушла разыскивать настоящего Джека. Другого-то ей не надо. А тот, что в кроватке — это монголоид, так нам доктор объяснил. Пусть живет, вот вырастет раза в три и доживет до тридцати лет. А если отвезти в город, на лечение к специалисту, вырастет в десять раз. — Он улыбался. — Так говорил доктор. Не закапывать же его в землю, так ведь? Ма — дело другое, она так любила цветы…
Дин погрузил свой взгляд в глаза Продда.
И увидел то, что нужно было фермеру, хотя сам он даже не догадывался об этом. И Дин сделал необходимое.
Потом они вместе с Проддом убрались в кухне, забрали и сожгли колыбельку и заботливо подшитые пеленки, сделанные из старых простыней, новую ванночку, а с ней и целлулоидную погремушку, голубые фетровые ботиночки с белыми помпонами в коробке с прозрачным верхом.
Продд приветливо помахал ему на прощание:
— Подожди-ка, вернется Ма, так набьем тебе брюхо блинами, что лопнешь…
— Запомни: починить дверь амбара, — проскрежетал Дин.
И затопал со своей ношей по склону в лес. Его одолевали немые думы, не укладывавшиеся в слова и картинки. О детях. О Проддах. Одно дело Продды, они приютили его не без причины, теперь он знал, почему они так сделали. Но тогда он был один, теперь у него завелись эти девочки. Незачем возвращаться сегодня к Продду. Но сегодняшние мысли твердили — надо вернуться.