— Все будет хорошо. Спокойной ночи!
Она была в комнате — и вдруг ее не стало. Поглядев на дверь, он проговорил «Спокойной ночи» только потому, что это были последние ее слова, и они еще трепетали в воздухе.
— Доброе утро.
Он не шевелился. Колени его были подогнуты, а руки тыльной стороной прикрывали глаза. Он отключил свое осязание, чтобы легкий наклон матраса не указал на место, где присела она. Он отсоединил слух — на случай, если она опять заговорит. Но ноздри выдавали его, он не ожидал обнаружить в этой комнате кофе, и теперь хотел его, жаждал.
Он открыл глаза — круглые, горящие, сердитые. Она сидела в ногах. Тело ее замерло, лицо застыло, но рот и глаза жили собственной жизнью.
— Пейте кофе.
Он поглядел на нее. Бургундский жакет с серо-зеленой косынкой на шее, удлиненные серо-зеленые глаза — из тех, что в профиль кажутся глубокими треугольниками. Он отвернулся от нее…
Тут он заметил кофе. Высокий кофейник, чашка с толстыми стенками, полная до краев. Черный, крепкий, добрый напиток.
— Ух, — протянул он, вдыхая запах. И отпил.
— Ух!
Теперь он поглядел на солнечный свет: складки приподнятых дуновением маркизетовых занавесок, сноп света. Хорошо. И он отхлебнул кофе.
Потом поставил чашку.
— Душ, — проговорил он.
— Ступайте, — отвечала девушка.
Пока он одевался, она вымыла посуду, поправила постель. Потом он сидел, откинувшись в кресле, а она, став на колени, перевязывала его руку.
— Вообще-то уже можно и без повязки, — с удовлетворением заметила она.
За окном протяжно пропела иволга, птичий крик звонкими льдинками сыпался с небес. В комнате же было тихо, в ней царило ожидание. Девушка сидела, руки ее уснули, лишь глаза бодрствовали, пока трубочист, имя которому — исцеление, чистил тело Гипа от костей до кожи, пока он отдыхал, креп, набирался сил.
Потом она поднялась, не сказав ему ни слова, просто потому, что время пришло. Прихватив небольшой ридикюль, она встала возле двери. Он шевельнулся, поднялся на ноги, приблизился к ней. Они вышли.
Неторопливо подошли к пологому ухоженному склону. У подножия его мальчишки играли в футбол. Она все время внимательно изучала его лицо и, заметив, что он никак не реагирует на игру, взяла его под руку и повела дальше. Они набрели на пруд с утками. Извилистые песчаные дорожки вели к нему, петляя между цветущи-ми клумбами. Сорвав примулу, она воткнула цветок ему в петлицу. Потом они отыскали скамейку, возле них остановился мужчина с чистенькой яркой тележкой. Она купила Гипу гамбургер и бутылку содовой. Он молча принялся за еду.
Неторопливо тянулось время.
Когда стало темнеть, она проводила его назад, в комнату. Оставила одного на полчаса, а когда вернулась, увидела, что он словно окаменел в той же позе. Она разворачивала покупки, разогревала еду, нарезала салат, варила кофе. Поев, он начал зевать. Она немедленно поднялась на ноги, произнесла: «Спокойной ночи», — и исчезла.
На следующий день они проехались на автобусе и зашли в ресторан.
Ну а еще на следующий — задержались попозже, чтобы пойти на концерт.
Как-то утром шел дождь, и они отправились в кино. Фильм он смотрел молча — не улыбаясь, не хмурясь, не оживляясь.
«Вот кофе», «Это нужно отдать в прачечную», «Пойдем», «Спокойной ночи», — других слов она не говорила. Только наблюдала за ним, ничего не требовала и ждала.
Он проснулся — было слишком темно. Он и не понимал, где находится. Перед ним возникло лицо, широколобое, худощавое, с острым подбородком, глаза прятались за толстыми стеклами очков. Он вскрикнул и тут же понял, что лицо это — в его памяти, а не в комнате. «Кто же это?» — спросил он себя и не нашел ответа. Его прошиб пот. Он почувствовал, что кто-то, на этот раз реальный, взял его за руку, за другую, свел вместе ладони… это была девушка, она почувствовала его боль и пришла. Он не один.
Не один… от этой мысли он чуть не зарыдал. Перехватил ее руки в свои, и она склонилась над ним, а он сквозь тьму глядел на лицо ее и волосы…
Она осталась с ним. Наконец он расслабился и долго потом еще держал ее за руку и разжал пальцы, только когда уснул. Девушка, укрыв спящего одеялом до подбородка, вышла из комнаты.
Утром он сидел на краю постели, наблюдая за тем, как тает, растворяясь в солнечном свете, тонкая струйка пара над чашкой кофе. Когда на столике перед ним появилась яичница, он поднял глаза. Девушка, как всегда, стояла в позе ожидания.
— Как вас зовут? — впервые поинтересовался он.
— Джейни Джерард.
Она внимательно поглядела на него, а потом потянулась к спинке кровати, где на ремешке висела ее сумочка. Открыв ее, она достала что-то блестящее, какой-то кусочек металла. На первый взгляд, это была алюминиевая трубка — дюймов восьми длиной, овальная в поперечном сечении. Только гибкая, сплетенная из тонких проволочек. Обратив вверх ладонью его правую руку, покоившуюся возле чашки, она опустила на нее короткий цилиндрик.