Выждав деликатную паузу, Миша сообщил:
— Наши гости сделали важное открытие.
— Не продаст? — спросил Салисов.
Миша совсем смутился.
— Ну как можно! — сказал он.
— А это вопрос суммы, — сообщил Собачко. У него был высокий девичий голос и очень красные губы.
— Удалов молчалив, как могила, — сказал Стендаль, смущенный ролью, которую ему пришлось играть.
Могилой Корнелий себя не считал, но спорить не стал. Он ждал продолжения.
— Знаете ли вы о русском герое Иване Сусанине? — резко спросил Салисов. Его черные глаза горели отчаянным нутряным огнем.
— Слышал, — ответил Удалов. — А в Костроме даже памятник видел — рукой за речку показывает, куда идти не следует.
Удалов хихикнул, приглашая остальных присоединиться. Никто не присоединился. Гости, видно, шутить не собирались.
— Подскажите мне, — произнес Салисов, — чем прославился Иван Сусанин в памяти русского народа?
— Он завел поляков в лес, — послушно ответил Удалов, — где было не видно ни зги. Сусанину с сердцем вскричали враги, куда ты завел нас — не видно ни зги!
— Хватит! — оборвал Удалова Салисов. — Не пытайтесь показаться глупее, чем вы есть.
Удалов кивнул. Ему не хотелось показаться умнее, чем он был на самом деле… Он надеялся, что Стендаль не раскрыл гостям истинное лицо знаменитого гражданина Великого Гусляра, известного во всей Галактике.
В комнате воцарилось молчание. С каждой секундой оно все тяжелее ложилось на плечи присутствовавших. Наконец Удалов не выдержал и спросил:
— Ну?
— Стендаль сказал, что вам можно доверять, — произнес Собачко с некоторым удивлением, словно хотел показать всему миру, что на самом деле Удалову лучше не доверять.
— Можно? — переспросил Удалов. Он тоже не был уверен.
— Историческая правда, — сказал Собачко, — заключается в том, что поляки, которых завел Сусанин, несли с собой большой и важный груз — награбленные в Вологде ценности.
— Золото, драгоценности, мебель, бусы, янтарь, жемчуг, — подытожил Салисов.
Он вытащил из кармана черный лаковый бумажник, раскрыл его, вынул листок, исписанный мелко и густо, и проверил по нему, правильно ли перечислил награбленное поляками.
— По нашим сведениям, — продолжал Салисов, — оставленные в глуши поляки в отчаянии перед гибелью прорубили полынью в озере Темном в окрестностях города Великий Гусляр.
— Исторический факт! — воскликнул Собачко.
— Все это обнаружено нами в архивах КГБ, — сказал Салисов. — Большевики скрывали эти сведения от народа, надеясь самим отыскать сокровища. Но не вышло, потому что документы были утеряны в годы великих чисток. Вы понимаете?
— Но мы теперь знаем, — продолжил Собачко.
— Озеро Темное! Мы должны отыскать это озеро и нырнуть в его глубины. Сокровища, которым нет цены, лежат на его дне. В тине. И вы нам поможете.
— Почему? — спросил Удалов.
— Потому что это ваш гражданский и нравственный долг, — сказал Собачко.
Стендаль в отчаянии глядел на Удалова.
— Сокровища, говорите, — протянул Удалов, поглаживая лысину, обрамленную пегими кудрями.
— Для народа? Тогда вам, товарищи, следует обратиться в наш музей. Он и заботится о сокровищах.
— Ах, оставьте, — отмахнулся Салисов. — В музее сидят некомпетентные, ограниченные люди.
— Они все продались Федеральной контрразведке и сионистам! — поддержал товарища Собачко.
Удалов укоризненно покачал головой. Стендаль взволнованно вмешался в разговор:
— Корнелий Иванович, эти господа просят им помочь.
— В чем?
— Проведите нас к Темному озеру, — жестко произнес Собачко. — Покажите нам его. Мы вам заплатим.
— Я бы рад, — сказал Удалов, которому эти люди страшно не нравились. — Но, к сожалению, такого озера в наших краях не водится.
— Ложь! — отрезал Собачко. — Такое озеро у вас расположено, хотя, может быть, под другим названием. Так что вы, Корнелий Иванович, уходите от ответственности.
— Корнелий Иванович! — голос Стендаля дрожал от волнения и страха. — Корнелий, помоги им!
Говоря эти отчаянные слова, Стендаль постарался незаметно для приезжих подмигнуть Удалову.
Удалов и без подмигивания знал, что положение критическое. К озеру Копенгаген, которое ранее звалось Темным, тайных троп нет. Лесом, по шоссейке районного значения доезжаешь автобусом до шестнадцатого километра, потом тропинкой, довольно исхоженной, идешь еще километр с небольшим. Вот ты и на месте. Эту дорогу знает каждый житель Великого Гусляра. Секрет лишь в том, что мало кому известно прежнее название озера Копенгаген. Впрочем, если подозрительные молодые люди выйдут на улицу, покажут десяти прохожим зеленую купюру, то наверняка отыщут хотя бы одного проводника в гуслярские леса.