— И все же: как бы вас ни втягивали в подобные проекты, вы по-прежнему большую часть своего времени тратите на то, что выстраиваете из печатных строчек романы и рассказы. Не является ли литературное ремесло слишком старомодным занятием для такого современного человека?
— Знаете, реалии этого мира настолько изменчивы, что я теряю надежду на то, что кино или видео сумеют управиться со столь стремительными переменами В этом отношении я человек консервативный Я думаю, что по-настоящему хороший писатель — я вовсе не имею в виду себя — может представить все это гораздо глубже и выразить гораздо точнее, нежели кто-либо или что-либо иное
— Так, может, это не так уж и важно, если ваши романы никогда не попадут на экран?
— Не думаю, что я вскочу как-нибудь ночью с острым желанием увидеть кинофильм, сделанный по моей книге Кстати, нечто подобное сказал однажды Джон Ле Карре «Не такой уж это и кайф— видеть, как твои душевные муки превращают в бульонные кубики»
— Вы по-прежнему считаете себя писателем-фантастом?
— Научная фантастика — это то, откуда я родом. Это столь же верно, как и то, что родом я из маленького городка в Северной Вирджинии. Однако я не слоняюсь из угла в угол с тоскливой мыслью «Я всего лишь какой-то сопливый мальчишка из маленького городка в Северной Вирджинии». Точно также я не брожу по комнате, размышляя «Я всего лишь какой-то писатель-фантаст». Я не принадлежу к тем, кто засиживается в одном жанре.
— А в детстве вы читали фантастику?
— Конечно! Я поднимал ее как флаг, когда надо было отделаться от чего-нибудь неприятного. Например, баскетболе Я ведь и тогда был очень длинным, поэтому меня все время пытались затащить на баскетбольную площадку. Но стоило мне подумать о том, что эти маленькие изверги, если я включусь в игру, начнут лупить меня по голове и наступать мне на ноги, а затем смеяться, глядя на мои слезы, — стоило только подумать об этом, как мне становилось не по себе. Поэтому я сразу же заявил «Нет, я не хочу играть в баскетбол, я хочу читать научную фантастику и слушать рок-н-ролл». И я прекратил читать фантастику только тогда, когда начал ходить на свидания с девчонками.
— Откуда вы черпаете свои идеи?
— Все, о чем я пишу, я придумываю, когда просматриваю ежедневно «Нью-Йорк тайме». А на самом деле и этого слишком много — можно читать газету и через день.
— Читали ли вы статью о новом романе, который был создан при помощи компьютера? В него заложили асе, что написала Жаклин Сьюзен. И некоторые из тех, кто уже прочел роман, говорят, что он будет интереснее, чем ее книги.
— Неудивительно: жанровую беллетристику, построенную по стандартной формуле, может писать и компьютер. И я не исключаю, что потребитель найдет ее даже более привлекательной. Компьютер будет генерировать фразы и эпизоды, а программист возьмет на себя роль редактора — будет переставлять фразы и вычеркивать ненужные эпизоды.
— Куда бы вы отправились на машине времени?
— Сразу хочу сказать: я никогда не мечтал о том, чтобы попасть в будущее. Да и с прошлым следует быть крайне осторожным. Во всяком случае, не стоит попадать туда, где полно вирусов и бактерий, от которых можно запросто отдать концы. Впрочем, одно интересное место я знаю — Лос-Анджелес, год этак 1911-й… Зрелище, должно быть, волшебное — представьте себе весь этот пейзаж до того, как его потом застроили.
— Я могу понять, почему вам не хочется а будущее: а ваших романах оно выглядит не очень-то весело.
— Знаете, если бы мы могли позвонить по телефону в прошлое, то нам потребовалось бы чертовски много времени, чтобы рассказать собеседнику о мире, в котором мы живем. Даже с самим собой, каким я был в году этак 65-м, мой разговор вряд ли был бы приятным. «Так что же за это время произошло? Мы выиграли сексуальную революцию? Мы слетали на Луну?» Что ж — и да, и нет.
— Ваша первая книга, «Нейромант», вышла, когда вам было тридцать шесть. А что вы сделали за предыдущие двадцать лет?
— Немного. Люди обычно спрашивают: «Вы были хиппи?» И я отвечаю: «Не знаю, наверное, да». Однако недавно я понял, что на самом деле я не был хиппи — я был лодырем вроде тех, кого сейчас называют «слэкерами». Образ жизни у нас был такой же, как и у них, только двадцатью годами ранее. И потянуть такую жизнь мы тоже хотели как можно дольше. Например, у меня никогда не было службы на полный рабочий день. Учился в университете, да — но так, чтобы занятия не стали для меня каторгой. Короче, вкалывать особенно не стремился.