Я почти дошел до кровати, когда раздался стук в дверь. Сайед.
— Бисмиллах, — воскликнул я, впустив его.
— Это ты верно сказал, — буркнул Полу-Хадж. Он плюхнулся на край матраса.
— Ну, что там у тебя?
— Он обзавелся розеткой, Сайед, — радостно сообщила Ясмин.
Полу-Хадж медленно повернул голову и окинул ее суровым взглядом крутого парня. Сайед снова был в боевом настроении. Место женщины — в определенных местах в доме; мужчины ее видят, но не слышат, а если она хорошо соображает, то и не видят…
Он снова повернулся ко мне и кивнул.
— Я обзавелся розеткой в тринадцать лет, — произнес он вызывающим тоном.
Я не собирался драться с ним, тем более по этой причине, и напомнил себе, что собираюсь просить Сайеда о помощи, чем навлекаю на него серьезную опасность. Я бросил ему модик Арчи Гудвина, он легко поймал его на лету.
— Это что за тип?
— Детектив из одной старой книги. Работал помощником величайшего сыщика в мире. Его босс ужасно толстый и никогда не покидает своей комнаты, поэтому Гудвин собирает для него сведения; он молод, прекрасно выглядит, умен и смел.
— Ага. Как я понимаю, этот модик просто запоздалый подарок к концу рамадана, верно?
— Нет.
— Ты принял денежки от Папы и взялся за его работу. Стало быть, ты начал охотиться за тем, кто пришил наших общих друзей и соседей. Теперь ты хочешь, чтобы я вставил модик сильного, надежного парня и отправился с тобой искать приключений или чего там еще, так?
— Мне нужен помощник, Сайед, — сказал я. — И первым в голову пришел именно ты.
Он был слегка польщен моими словами, но все еще далек от энтузиазма.
— Это не по моей части.
— Вставь модик, и все изменится. Он тщательно обдумал мои слова и понял, что я прав. Потом снял кафию, свернул ее, вытащил свой модик и стал Арчи Гудвином.
Я наблюдал, как внезапно обессмыслилось его лицо, а затем приобрело новое выражение, полностью преобразившись. Сайед выглядел теперь более раскованным, более образованным человеком. Рот искривился в снисходительной усмешке: Полу-Хадж, он же Гудвин, инспектировал свою новую память. Его глаза ощупали комнату, словно потом надо было составить подробный отчет. Я знал, что мой друг сейчас видит не Марида Одрана, а Ниро Вулфа.
Личность и жизненная позиция Гудвина должны прийтись Сайеду по вкусу. Он непременно сочтет привлекательной возможность постоянно подкалывать меня саркастическими замечаниями, как Гудвин поступал со своим шефом. Ему понравится быть неотразимым мужчиной; нося этот модик, он сможет даже преодолеть отвращение к женщинам.
— Нам надо обсудить вопрос о зарплате, — сказал он.
— Конечно. Как ты знаешь, Фридландер-Бей оплачивает все мои расходы.
Он ухмыльнулся. Я представил себе, какие картины сейчас возникли в его голове: обеды при свечах в интимной обстановке, танцы в клубе «Фламинго» и другая экзотика, дорогие костюмы…
Внезапно ухмылка пропала. Он сверился с воспоминаниями Гудвина.
— Когда я работал на вас, шеф, мне не раз крепко доставалось, — произнес он задумчиво.
Я погрозил ему пальцем, как в таких случаях делал Ниро Вулф.
— Это часть работы, Арчи, и ты всегда это сознавал. Кстати, если я не ошибаюсь в своих догадках, как раз она доставляла тебе наибольшее удовольствие.
Улыбка вновь заиграла на его лице.
— А вы получали удовольствие, строя свои догадки обо мне и о том, какие догадки строю я. Что ж, поскольку это ваше единственное упражнение… Кроме того, вы, наверное, правы. Как бы то ни было, нам уже давно не приходилось работать вместе.
Может быть, мне надо вставить модик Ниро Вулфа; наблюдать, как Сайед разыгрывает свою роль соло, было как-то неловко. Я хмыкнул на манер Вулфа, потому что «Гудвин» ожидал такой реакции.
— Так ты поможешь мне? — спросил я после небольшой паузы.
— Минутку.
Сайед вытащил модик Гудвина и вставил прежний. Ему понадобилось намного меньше времени на адаптацию. Конечно, ведь он занимался этим с тринадцати лет; мои же мозги «утратили девственность» всего несколько минут назад. Сайед окинул меня суровым взглядом; когда он заговорил, я сразу понял, что настроение у него отвратительное. Лишившись модика, представлявшего грядущую жизнь как полную приключений и романтики, Полу-Хадж явно не желал совать голову в петлю. Он вплотную подошел ко мне и начал свою речь.