Правомочен тезис: культура как средство выживания, поскольку она служит одним из компонентов системы адаптации человеческого вида к среде. Есть конкуренция, есть доли зла в каждом, но есть и любовь к ближнему. Нагорная проповедь Христа — «да светит свет ваш пред людьми» — возникла не на пустом месте. Человечество было уже подготовлено к ее восприятию, и императивы
Ветхого Завета: «не убий», «не укради», «не возжелай…» и т. д. уступили место более совершенному нравственному закону: «блаженны милостивы, ибо они помилованы будут». Однако и установления древних, и Нагорная проповедь имели целью одно — предложить человечеству еще один способ выживания. Недаром христианство закрепилось в культуре, остается в веках. Его постулаты были нужны для выживания вида. Генетики называют это «культуральным наследованием». Вроде бы родители вкладывают нечто в своего ребенка, но это нечто имеет генетический базис. Жизнь и биология — вещи жесткие. Сохраняются только признаки восприятия полезных для выживания вида норм поведения.
В природе господствует примат вида, и ей безразлична судьба индивидуума. Есть вид, на сохранение которого (или на несохранение) и действует природа. Человечеству надо было пройти колоссальную духовную эволюцию, чтобы понять ценность единичной жизни. Для этого потребовалось чуть ли не сто тысяч лет — кажется, столько, сколько человек существует.
Он получил от природы в дар превосходный мозг, интеллект — мощнейший аппарат для выживания вида. Представим только себе, в какую пропасть мог зайти с его помощью человек, не имея этических подпорок. Человечество живет и развивается путем проб и ошибок. Неудачно? Начинаем исправлять. Идет не просто процесс на элементарном уровне, идет приспособление, чтобы выжить. На определенном этапе требовалась система запретов («не убий» и т. п.), которая, пройдя длительную историческую фазу, кстати, не утратила своего значения до сих пор. Но началась и другая фаза: человек имеет право. Декларация прав человека, другие законоуложения, кодексы, институции, эти права закрепляющие, — это тоже составные системы выживания. Эволюционный вектор привел к идее ценности не только вида, но и индивидуума. Это огромное завоевание, не будь которого, человечество могло быть истреблено, самоуничтожено в нескончаемой войне всех против всех. Вспомним войны, которые велись по 30, 100 лет всего лишь несколько веков назад.
Значит ли это, что человек будет привержен только добру? Нет, поскольку в нем намешано всякого. И в пределах одного вида возможны тоже крайние варианты: блаженные и злодеи. Между ними — ошеломляющее разнообразие людей, типов личности. Вот здесь и важно горнило отбора, действующего на уровне культуры. В обществе, например, есть профессиональные ниши «отбора». Скажем, люди с предопределенностью творить добро идут в религию. Математика, философия, психиатрия привлекает лиц шизоидного склада. Всякий тип личности может найти свою нишу и реализовать потенции в социально приемлемых рамках.
Интересные исследования провели американские психологи, выявляя с помощью специальных тестов возможную склонность людей к асоциальным действиям, их врожденную агрессивность. Оказалось, что таковых больше всего среди полицейских и… педагогов. Может быть, результаты всякого рода тестирований далеко не абсолютны, особенно спорным выглядит второй вариант «врожденного агрессора». Хотя, если видеть своего рода «агрессию» в желании властвовать над умами других, видеть психологическую зависимость кого-то, подавлять своим авторитетом, результаты тестов не покажутся ошеломляющими.
В свое время В. П. Эфроимсон подвергся особенно большим нападкам как раз за размышления на тему генетики преступности. Речь идет, как заметил ученый, не о противопоставлении социальных факторов наследственности, а об отклонении от нормального генотипа, которым преступность в значительной мере порождается. Есть набор синдромов, аномалий наследственной конституции, дефектов хромосомного аппарата, оказывающих властное влияние на формирование личности, которые создают, так сказать, группу риска. Реализация тенденции зависит от социальных условий.
Ученый анализирует данные ряда исследователей разных стран о частоте преступности второго близнеца (при преступности первого) среди пар однояйцевых и двуяйцевых близнецов. Первые имеют идентичные генотипы, вторые отличаются примерно на половину генов. Так вот, среди однояйцевых близнецов (в случае преступности одного) становятся преступниками две трети «напарников». Этот показатель много ниже (примерно четверть случаев) при неполном генотипическом сходстве близнецов двуяйцевых.