Конечно, нам далеко до продуктового изобилия. Предстоит модернизировать сельское хозяйство, помочь ему встать на ноги. Но в качестве экстраординарного средства полностью обрубать импорт нельзя, даже если очень хочется поддерживать только своего, российского, товаропроизводителя. Импорт пока нужен. Однако он должен иметь скромные границы.
— Тем не менее официальные прогнозы неутешительны. Например, по данным экспертов Совета Федерации, в этом году у нас будет произведено лишь 2200 тысяч тонн мяса, в 1997-м — 2050 тысяч. А пять лет назад мы имели его в два с лишним раза больше. Прогнозируется дальнейший слад производства колбас и всех видов консервов, молока, масла, сыра, чая, безалкогольных напитков, даже мыла…
— Кормит нас не только индустриальный способ, но и сама природа: солнце, вода, почва. Правда, эти дары все же надо уметь использовать. Мы, например, уповаем только на минеральные удобрения, а про органические напрочь забыли. А в маленькой сытой Голландии на гектар поля их вносят по 20–25 тонн. То-то голландцы и себя кормят, и половину Европы подкармливают.
Да, падение производства в сельском хозяйстве налицо, но оно не столь обвальное, как, например, в промышленности. Это плюс. И тут же минус. Село будет медленнее подниматься из «пепла». Оно вообще более консервативно. Но это та консервативность, которая идет от особого образа жизни, тесно связанного с циклами природы.
И еще раз повторю: село спасет кооперация. А коль ее новые ростки появились, не верьте слухам о голоде. Я родился в начале века в деревне — бывшая Псковская губерния, потом — Латвия… И хорошо помню 20-е годы, нашу общину. Да, все вели индивидуальное хозяйство, обитали в хуторах. Но удобрения завозили на поля вместе, всем скопом друг другу помогали. Общей была и молотилка, ходившая по кругу. Чтоб речка при разливе не превращала землю в болота, создали мелиоративное товарищество. Деревня вообще привыкла кооперироваться, всем миром проблемы решать. Если ей еще и самоуправление доверить, отучить городских чиновников насаждать там свои инструкции и порядки, деревня-матушка и пахать будет в три силы, и раздражаться перестанет. А то вот, к примеру, поле, которое сто лет кряду пахалось и засевалось, дедами и прадедами пестовалось, нынче его какими-то готическими коттеджами застроили. Кто? Почему? На каком основании? Ах, сверху чиновник спустил директиву! Пусть сельский сход решает, кому и какую землю дать, а кому указать от ворот поворот. В любой доброй семье кормильца уважать принято. Только тогда он семью накормит.
— Александр Александрович, знаю, вас тревожит нынешняя хлебная ситуация. Помните, как правительство на старте жатвы гарантировало стране каравай сначала в 80 миллионов тонн, потом — в 70, а получили еще меньше. Эксперты уверяют, что за рубежом предстоит закупить в нынешнем году семь, а то и больше миллионов тонн продовольственного зерна. Но за границей год тоже выдался засушливый. А значит, мировые цены на хлеб обещают быть очень высокими. В то же время у своих крестьян хлебушек российский правительство не закупает— нет денег. Скупают его коммерсанты. Они и продиктуют нам в очень скором будущем свои цены. Что вы думаете по этому поводу?
— Нам, конечно, не хватит наших нынешних запасов продовольственного зерна. И зерна вообще. Ученые давно предупреждали, что грядет засуха, с каждым разом она будет учащаться и обостряться: и в силу глобального изменения климата на планете, и в силу того, что мы не в ладах с экологией.
А крестьяне, кстати, если и будут продавать правительству свой хлеб, то весьма неохотно, потому что оно вовремя не расплачивается с ними. Доверие пахаря к правительству утрачено (у Горького есть фраза: «Совесть издохла»). Между тем государство обязательно должно иметь свой хлебный фонд. Можно по-разному относиться к Ленину, но он был глубоко прав, когда сказал: государство, продовольственным фондом не обладающее, — это ничто.
— Хлеб, как известно, на приусадебном участке не культивируют, не те площади. Он — прерогатива крупного хозяйства. А курс на кооперацию взяли пока лишь немногие. Зато очень многие нынче ходят в банкротах.
— Да, сегодня свыше 70 процентов бывших совхозов-колхозов — убыточные единицы. В прошлом году, если быть точным, таковых насчитывалось 13.400. А в 1990 году — 0,7 тысячи, а 1991-м — 1,3 тысячи… Но давайте рассмотрим для объективности два возможных варианта развития событий. В худшем случае банкротами станут практически все. Это если на селе не добьются самоуправления, не возродится кооперация, будут продолжать душить деревню диспаритет цен, монополизм переработчиков и торговли, дикая инфляция. Село станет производить ровно столько продуктов питания, сколько потребно ему самому для прокорма, ну и городским родственникам.