А раз идеал достигнут — развитие дальше не идет. Я же ввел понятие времени. Мой мир развивается, и поэтому фэнтези оборачивается своей противоположностью.
Другая вещь. Я очень этого не хотел, но начал потихоньку делать продолжение «Многорукого бога…» Хотя я считаю, что продолжения, как правило, оказываются бледным подобием, однако сдался под натиском «требований читателей».
Кроме того, появилась у меня идея еще одного романа, который назову «Колодезь». Это будет исторический роман с очень небольшим, но сюжетообразующим фантастическим элементом. Россия, XVII век, «Никоновы новины», Степан Разин. Собственно, это совсем не фантастика, однако если вынуть упомянутый фантастический элемент, роман разрушится.
Наконец четвертая вещь. Здесь я впервые работаю с соавтором, но вот кто он и что это будет за произведение — умолчу. Могу сказать лишь, что когда роман выйдет — а произойдет это, наверное, очень скоро — в определенных читательских кругах он может вызвать немалый интерес.
И сразу столпился народ на дороге.
Шумит, и кричит, и на кошку глядит.
А кошка отчасти идет по дороге,
Отчасти по воздуху плавно летит!
Джон Харрис
ТЕХНИЧЕСКАЯ ОШИБКА
Прендергаст, — отрывисто сказал Начальник Отдела, — сегодня, очевидно, возникнет вопрос с контрактом ХВ2832. Присмотрите за этим делом, хорошо?
— Разумеется, сэр.
Роберт Финнерсон умирал. Два-три раза в жизни ему казалось, что он вот-вот умрет. Он боялся и изо всех сил гнал эту мысль от себя; но теперь все было по-иному. Он не протестовал, потому что не было никаких сомнений в том, что время пришло. Но и сейчас он не мог смириться с неизбежным, хотя в глубине души ощущал, как приближается бессмысленная гибель.
Какая глупость — умереть в шестьдесят лет, хотя, по его мнению, и в восемьдесят было бы не намного умнее. Получается, что схема, по которой живое существо обретает мудрость, оказывается крайне неэффективной. Что это означает? Да то, что кто-то другой пройдет тот же процесс обучения, на который у него, Роберта, ушло шестьдесят лет, и, как и он, окажется в преддверии конца. Неудивительно, что прогресс так мало ощутим — далеко ли продвинешься, если все время топчешься на месте!
Роберт лежал в тишине в полутемной комнате, откинувшись на подушки, и ждал конца. Его не оставляла мысль, что система бытия, в сущности, порочна. Великим ученым стоило бы заняться этим всерьез — если бы, конечно, они не растрачивали себя на решение проблем менее важных вплоть до того времени, пока не окажутся в его положении. А тогда обнаружится, что поздно что-либо делать.
И поскольку эти мысли, сменяя одна другую, не переставали кружиться у него в мозгу, он вряд ли смог бы сказать, когда именно понял, что уже не один в комнате. Роберт повернул голову, чтобы увидеть, кто пришел. Сухощавый человек ученого вида пристально рассматривал его. Лицо человека не было знакомо Роберту, но это почему-то не удивило его.
— Кто вы? — спросил Роберт Финнерсон.
Посетитель ответил не сразу. Он казался ровесником Роберта. Лицо доброе, но ничем не примечательное, волосы седые, поредевшие. Манеры скромные, а взгляд, устремленный на Роберта сквозь очки в тонкой золотой оправе, внимательный.
— Умоляю вас, не волнуйтесь, мистер Финнерсон, — ответил он.
— Я нисколько не волнуюсь, — раздраженно ответил Роберт. — Я просто спрашиваю, кто вы.
— Моя фамилия Прендергаст, но это, в сущности, не имеет значения…
— Я не знаю вас. Что вам нужно?
Прендергаст скромно ответил:
— Мои работодатели хотели кое-что предложить вам, мистер Финнерсон.
— Сейчас уже поздно предлагать мне что бы то ни было, — отозвался Роберт.
— Да, разумеется, о большинстве предложений можно былобы сказать именно так, но я думаю, что наше сможет заинтересовать вас.
— Не представляю себе, каким образом… хотя скажите, в чем дело.