Я не раздумывал. Я уже подхватил белу, но старик остановил меня.
— Постой, — сказал он. — Это хороший улов.
Услышав слова старика, бела начала извиваться на дне лодки, отчаянно пытаясь перевалиться через борт.
— Пожалуйста, — взмолилась рыба, — отпустите меня!
Я был поражен. Я не мог поверить в жестокость старика. Как мог один и тот же человек сначала щедро делиться последним куском, а потом мучить разумное существо?
— Отпустите белу, — потребовал я. — Если она не вернется в воду, то умрет.
— Значит, умрет, — твердо ответил Шестипалый. — правда, я готов подарить этой рыбе шанс.
— Что ты хочешь? — вскричала бела. — Я все сделаю!
— Скажи мне, где можно найти Чудовище Кровавого Моря, — потребовал старик.
Бела посмотрела сначала на меня, потом на старика.
— Если ты хочешь жить, то повернешь к берегу, — изрекла она.
До меня не сразу дошел смысл ее слов.
— Так ты хочешь сказать, что это чудовище существует? — наконец спросил я.
— Существует, без сомнения, — ответила бела. — И когда мы слышим, что оно близко, то уплываем так быстро, как только можем.
— Почему?
— Разве ты не знаешь?
— Нет.
Рыба быстро теряла силы. Она проговорила слабым голосом:
— Задумайся, почему никто из живых не видел Чудовища Кровавого Моря? Как черная тень, оно движется сквозь воду. И вода, которая остается за ним, холодна, пуста… мертва.
— Не понимаю, — сказал я в смущении.
— Вы поймете это слишком хорошо, если продолжите ваши глупые поиски, — ответила она. — Умоляю вас, не…
— Хватит! — выкрикнул старик, прерывая белу. Он поднял ее обеими руками. — Где чудовище? Или я размозжу твою глупую голову о днище.
— Я пыталась спасти вас, — проговорила она, задыхаясь. — Чудовище, которое вы ищите, рядом. Оно там, где засосало в воронку корабль. Хвост Чудовища все время крутится — он и устраивает водоворот, а пар, исходящий от его тела, вызывает шторм, который свирепствует в центре моря.
Я содрогнулся, вспомнив утопленника и обломок деревяшки с названием «Перехон».
Старик удовлетворенно хмыкнул. Слова белы, так напугавшие меня, вовсе не смутили Шестипалого Фиска. Напротив, близился час его мести. Выполняя уговор, старик швырнул белу за борт. Затем схватил весла и стал лихорадочно грести к центру Кровавого Моря. Бела вынырнула рядом с лодкой и проговорила:
— Возвращайтесь! — Старик не обратил на нее никакого внимания, и она обратилась ко мне:
— Ты добрый малый! Послушай меня, прыгай за борт, спасайся!
Морские эльфы — родственники моего народа, но это вовсе не означает, что я могу плавать, как рыба. Мы жили далеко от моря, и прыжок в волны для меня был равносилен самоубийству.
Впрочем, я бы все равно остался. Было что-то завораживающее в свирепой решимости старика. Его уверенность и смелость покоряли. Но самое главное, я думал о том, как здорово будет стать свидетелем этого великого подвига, если старик действительно поймает рыбу-чудовище. Да, Шестипалый Фиск станет знаменитым, но ведь и я тоже! Я буду участником величайшего приключения, я стану самым знаменитым эльфом во всем мире.
Старик греб долго и дышал тяжело.
— Дайте мне погрести немного, — предложил я.
— Если Чудовище клюнет, вам понадобится вся ваша сила.
— Это верно, — согласился Шестипалый. — Хорошо, что я взял тебя в плавание.
Я улыбнулся, услышав его слова. Погрузил весла в воду и стал «работать ими так резво, как только мог.
Скоро вихревые облака закрыли луну и звезды. Мы входили в шторм, господствовавший в центре моря. Задул холодный и промозглый ветер. Вода под лодкой начинала бурлить. Мы приближались к водовороту — или к чудовищу?
— Суши весла, — приказал старик. — Здесь-то я и закину блесну.
Я устал от гребли и с радостью остановился. Потирая ноющие руки, я смотрел, как исчезает блесна в темной, красной глубине.
Глядя на леску, я ждал, что вот-вот клюнет. Но, скоро глаза мои устали, как и руки, и я улегся на дно лодки, завернувшись в сети. Ветра почти не чувствовалось. Возбуждение исчезло, меня охватила истома, и я провалился в сон.
Сколько я проспал, понятия не имею. Когда я открыл глаза, то услышал, как старик ворчит и кашляет. Мне стало жаль его. Шутка ли сказать — сидеть в сырой, холодной ночи в ожидании своей мечты. Мечта, похоже, была несбыточной — ведь ночь кончалась, а у него так ни разу и не клюнуло. Ни разу.
От этой мысли я похолодел. У старика просто не могло ни разу не клюнуть. Значит… вода здесь мертвая. А если так…