Курс акций на гонконгской бирже поднялся, на нью-йоркской упал, а токийская биржа вообще закрылась до лучших времен. Одна из китайских газет воспроизвела фразу Ленина из беседы с Уэллсом: все философские учения, включая марксизм, основаны на предположении, что человечество одиноко во Вселенной, и, если выяснится, что это не так, все они рухнут. Миллион самозваных бакалавров пустились в дискуссии о пришельцах. Председатель Мао вопроса об инопланетной жизни, по-видимому, никогда не касался — тибетские националисты воспользовались этим, чтобы объявить сие событие знаком расположения Будды, и подняли восстание против китайских войск. Так же рассудили и повстанцы в Непале. В Южной Африке поднялось народное движение «Все люди — братья», как ни странно, опирающееся не на любовь к ближнему, а на ненависть к чужеродным созданиям. По сходным мотивам «Соединенные кланы Америки» стали принимать в свои ряды чернокожих. Одно из племен эскимосов Гренландии решило продать свои земли аравийской горнорудной компании, чтобы на вырученные деньга послать старшего шамана в Бардо. В бассейне Амазонки вспыхнула гражданская война между теми, кто полагал, что близок конец мира и надо успеть урвать от жизни как можно больше, и теми, кто видел в пришельцах межзвездную полицию, прибывшую с целью остановить земную преступность. И буквально все жаждали моего нового слова.
Поздно ночью, когда подле корабля никого не осталось, я вновь вызвал Сиира. Демон осклабился и объявил:
— Ты здорово поработал. Самые основы общественного устройства планеты трещат по швам. Не припомню такого тарарама в аду с самых времен мятежа Люцифера, и н&пи агенты шлют донесения, что и на небесах смятение и разброд. Ты стал великим репортером, и твое имя будет жить вечно. Теперь я вправе тебя забрать.
Конь встал на дыбы.
— Ну что ж, забирай, если хочешь. Я, правда, хотел подорвать общественное устройство еще сильнее, но раз время истекло…
Он осторожно опустил копыта.
— Ты сказал — подорвать еще сильнее?
— Точно. И я тот, кто может это совершить. В конце концов, ты сам ни до чего подобного не додумался, — расскажи мне о своих планах.
— Дудки! Скажу — и ты тут же заберешь меня в ад.
— Я тебе больше ничего не должен. Так что заберу все равно.
— И никогда не узнаешь, что могло случиться.
Сиир захрапел. В конском храпе есть что-то весьма тревожное.
— Ты испытываешь мое терпение. Чего ты хочешь?
— Четыре дня дополнительно. Освободи Мэтта Шульца. И достань мне небольшой огнемет. Если сможешь.
— Если смогу?! За кого ты меня принимаешь?
Голос его достиг такой силы, что отразился слабым эхом от холмов в пятнадцати милях от нас.
— Ты великий и могучий Сиир, способный переносить предметы в мгновение ока. Вне сомнения, ты можешь достать огнемет. А четыре дня — много ли они значат, если ты потом сможешь мучить меня до скончания веков? Что же касается свободы для Мэтта…
— Нет, этого я не сделаю. Это противоречило бы всем правилам преисподней. Кроме того, он был офицером СС. Знаешь, какие преступления он совершил?
— Очевидно, не такие, чтобы обречь его душу на вечные муки в аду, иначе ты не заключил бы с ним контракта. Какой смысл в сделке, если вы заполучили бы Мэтта и без нее?
— Все это несущественно. Я его не освобожу.
— Освободи. Если я за четыре дня не сумею растревожить мир еще сильнее, тогда заберешь его обратно.
— Пожалуй, я соглашусь, но если у тебя ничего не выйдет, наказание для вас обоих будет невообразимо тяжким.
Мне показалось, что в глазах принца мелькнул страх — или ему хотелось предупредить меня о чем-то? Я избегал смотреть на него, полностью сосредоточившись на Сиире, — ведь демон внушал страх не кому-нибудь, а мне самому.
— Герр капитан Мэттью Шульц! — воззвал Сиир. Тот подбежал вприпрыжку, причем его тело отклонялось назад, словно ноги несли Мэтта на зов хозяина помимо воли. — Герр Шульц, — продолжал Сиир, — ты, видимо, пробудил у моего нового подопечного жалость. Он хочет, чтобы я освободил тебя в обмен на новые опасности для вашего мира. Такого рода сделки были в ходу в третьем рейхе. Теневая сторона германского романтизма. Сделано!..