— Я все понимаю, — ответствовал Амер, уставившись на огонь в камине. — Только… ну, не странно ли?
— Что?
— Самона. По неведомой причине — единственное, о чем я сейчас думаю, так это о том, что надо было бы мне поцеловать Самону. Хотя бы раз и без противоядия… — Он повернулся и обратился, хмурясь, к Смерти: — Так что заставляет меня об этом думать, а?
Слеза выступила на краю пустой глазницы и скатилась по твердой белой скуле.
— Будет тебе, Мастер, лучше покончим с этим поскорее! Дай мне твою руку.
Амер, не обращая внимания на протянутые к нему костлявые пальцы, бесцельно шарил глазами по комнате.
— Ведь столько еще надо совершить…
— То же самое сказал Цезарь, когда я пришла за ним. Ну, хватит, перестань себя мучить!
Блуждающий взор Амера упал на миниатюрные косточки, которые он вырезал поутру. Он медленно перебрал деревяшки. Задумчиво взял со стола моток тонкой проволоки и принялся скреплять ею части миниатюрного скелета.
— Позволь мне закончить, — попросил он. — Только это — и я пойду с тобой.
— Хорошо, но поторопись, — согласилась Смерть. Причем в ее голосе прозвучала нотка облегчения.
Смерть вновь принялась расхаживать взад-вперед.
— Если б только у тебя хватило ума держаться подальше от магии, я бы дождалась срока…
— Что плохого в магии? — Амер закрепил ключицу.
— Согласна: дело не в ней, а в том, каким путем ты приходишь к магии. Вот что волнует тех, вышних.
Амер поднял голову. Смерть обернулась к нему и наставила на него указующий перст.
— Мог бы, по крайней мере, наложить на дверь заклятие. Твой хозяин сообщил бы тебе с десяток формулировок.
Амер улыбнулся и покачал головой.
— У меня нет хозяина.
— Какая беспечная и абсолютная небрежность! Да если бы ты… Что ты сказал?
— У меня нет хозяина.
— Ну да, конечно! И ты, понятное дело, никакой не колдун!
— Совершенно верно, я не колдун. — Амер старательно прилаживал таз с крестцом к позвоночнику.
— Откуда же тогда магия?
— Думаю, это врожденное. Правда, одной природной способности мало: нужно еще учиться тому, как ею пользоваться. — Тема явно доставляла Амеру удовольствие. — Что выиграли все ведьмы и чародеи в здешних окрестностях от своей сделки с Дьяволом? Только одно: получили наставления. Разумеется, много таких, у кого вообще никакой силы нет: Сатана и его присные лишь убаюкивают их россказнями, заставляя верить, что они способны творить магию. — Амер свел брови, устремив взгляд в неведомую высь. — Несколько лет назад я узнал, что на Востоке есть святые люди, которые знают, как творить чудеса, хотя это вовсе не главная цель их учения, и они действительно обучают тех, кто воистину желает духовного совершенствования. Им нет нужды обрекать свою душу на вечные муки в геенне огненной. Жаль, что я не знал о них, когда начал учебу.
— Тогда как же ты учился? — требовательно спросила Смерть.
— Самостоятельно, — сказал Амер, скрепляя проволокой бедро. — В ходе исследований, на опытах, путем упорных размышлений. Я экспериментировал, пока не обнаруживал законы, которые правят миром.
— Законы? — переспросил Смерть. — Какие еще законы?
— О, их множество… принцип равнозначности, например: за каждый достигнутый тобой результат всегда придется так или иначе расплачиваться. Или принцип подобия, который позволяет мне сделать что-либо кому-то (скажем, бородавку удалить) всего лишь тем, что я проделываю это самое с образом, слепком, копией данной личности — если я научился правильно фокусировать свои мысли. На самом деле это лишь проявление более общего принципа, а именно — закона символизма: «Символ есть предмет, который он представляет». У меня есть основание полагать, что существуют иные миры, иные вселенные, к которым правила магии не применимы — они там не действуют. Там, например, символ не есть предмет.
— Фантазии, — фыркнула Смерть.
— Для нас — да. Только ведь и мы — фантазии для Жителей этих вселенных. В нашем мире, где алхимик ведет разговоры со Смертью, законы магии работают довольно исправно.
Смерть настороженно взглянула на Мастера.
— Вы, стало быть, не продали свою душу?
— Ни в малейшей мере, — ответил Амер. — Invictus[4].
Смерть долго вышагивала возле камина, погруженная в раздумья. Амер прикручивал своему скелетику последний палец ноги, когда череп над балахоном опять заговорил:
— Может, и так. Только эту историю я уже слышала — и не раз. И почти всегда она оказывалась ложью. Боюсь, тебе все же придется пойти со мной.