Девушка покраснела.
— Я его не видела, если ты этого хочешь, Кирон,
— сказала она мягко. — Сегодня я не видела ученика мельника.
— И ты, Эйлвин, — продолжал Кирон, — ты не видел сегодня ни меня, ни мисс Элике. А если ты заявишь, что видел, я убью тебя.
— Мы же дали клятву, — обиделся Эйлвин. — Зачем ты так говоришь?
— Эйлвин, прости меня, я ничего не соображаю. Слишком быстро все происходит. Пора, идем.
Элике попыталась встать, но вскрикнула от боли и снова опустилась на землю.
— Лодыжка… она распухла, и боль усилилась… Что мы будем делать, Кирон? Что мы будем делать?
— Ты сможешь доехать, если я посажу тебя в седло?
— Наверное. Думаю, да.
Он наклонился, поднял ее и осторожно понес к тому месту, где был привязан конь. Оно оказалось несколько дальше, чем ему показалось, да и Элике, как выяснилось, была тяжелее, чем он предполагал.
От напряжения онемели руки, и Кирон чуть не задохнулся. Перед тем как поднять Элике в седло, он опустил ее на землю.
Она в отчаянии смотрела на распухшую лодыжку и вымазанную грязью одежду.
— Как я объясню все это? — воскликнула девушка. — Какое дурацкое положение!
— Ты упала, — сказал Кирон. — Упала с лошади.
— Я никогда не падаю, — высокомерно возразила Элике. — Тебе не известно, что я — лучшая наездница юга?
— И тем не менее, Элике, сегодня ты упала. Правда никому из нас не принесет ничего хорошего. Ни твоему отцу, ни Тальботу не следует знать, что ты нечестиво взлетела над лугом, держась за веревку от воздушного шара.
— А если меня видели? Кирон пожал плечами.
— Что стоит слово простолюдина по сравнению со словом человека из рода Фитзаланов? Кроме того, тебя могли увидеть только в подзорную трубу.
— Такая труба есть у нашего охранника. Он следит за прибытием в порт торговых судов.
— Тогда ему нет дела до выходок неизвестного воздухоплавателя, терпеливо ответил Кирон. — А кроме того, ты была в воздухе так недолго, что никто не успел бы узнать тебя. Ну а если видели просто фигуру, то я возьму все на себя. В конце концов, это мой воздушный шар… Ну, давай подсажу… — Ему удалось поднять ее в седло без видимых усилий.
В глазах Элике застыли слезы.
— Что они сделают с тобой, любимый?
— Не знаю, — ответил он беспечно. — Похоже, что так просто они от меня не отстанут. В любом случае ты ничего не видела. Поклянись!
— Кирон, как я могу клясться, если я не знаю, что они с тобой сделают!
— Я требую этого ради тебя, меня, ради этого несчастного Эйлвина, который едва не спятил со страха.
— Тогда я клянусь, — тяжело вздохнула Элике, — но мне очень страшно.
— Улыбнись, Элике. Я навсегда запомню тебя такой.
— Мы еще увидимся… до моей свадьбы?
— Это ведает Лудд. Не я. Элике… осталось около месяца?
— Семнадцать дней… Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя. Поезжай! Мы всегда будем по-доброму вспоминать нашу любовь.
Элике печально повернула коня к Аранделю. Некоторое время Кирон смотрел ей вслед, потом пошел к мельнице. Надо было спрятать инструменты и материалы, навести порядок. И хорошенько подумать. Не лучше ли пойти в замок и признаться в запуске шара? Или пусть люди сеньора Фитзалана сами его ищут? Много времени им не потребуется. На такое способен только Кирон Голова-в-Облаках. По всему выходит, что лучше покаяться и объясниться с сеньором Фитзаланом до вмешательства монахов.
Но Кирону не повезло. Подзорная труба была не только у охранника замка. Она была и у брата Себастьяна, который частенько забирался с нею на колокольню собора, чтобы узнать получше, чем живет мир.
15
Кирон не знал, сколько времени он был прикован к стене; он не знал, день сейчас или ночь. Он знал только, что находится в камере Исправительного дома луддитов и что его дело может удостоиться внимания самого Великого Инквизитора. Уже давно, говорили знающие люди, никого не привлекали за создание летающих машин. Дело, таким образом, выходило за рамки местного случая.
В тот день, когда надутый горячим воздухом шар пронес мисс Элике над лугом, а потом величественно взмыл ввысь, чтобы рухнуть сказочными обломками на замок, Кирон не успел принести сеньору Фитзалану свои извинения и объяснения. Его поджидали монахи: брат Себастьян, брат Гильдебранд и брат Лемюэль.
Его обвинили в ереси и именем Божественного Мальчика арестовали. Потом с позором провели через весь Арандель на острие меча, и это был последний раз, когда Кирон видел дневной свет.