— У вас машина есть? — спросил Минц.
— Я бы хотел сначала задержаться на минутку здесь, — строго сказал президент.
— Зачем, Толя? — спросил Минц. — Мне уже все ясно.
— Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, и особенно организаторов.
— Организаторы ничего не знают, — ответил Минц. — Работали на проценте. Туристы тем более не информированы.
— Надо изъять товары, — сказал президент. — Мы привезли сюда комплекс экспресс-лабораторий.
— Погоди до завтра, Толя, — попросил Минц.
— Ты можешь ошибаться, Лев, а мне уже три раза из Минобороны звонили, аппарат президента покоя не дает.
— Если ты веришь в мою гениальность, — скромно сказал Минц, — то придется тебе отозвать своих опричников. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
— Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в черных чулках на рожах и в бронежилетах.
Из-за церкви Параскевы-Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук рывком втащил Минца в джип «чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
— Мы вдвоем с товарищем, — решительно сказал Минц.
— Товарищ погуляет, — ответил президент. —
Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими друзьями.
Минц успел высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
— Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти его.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на автобусе времени, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть на лавочку посреди двора и посмотреть, что таится в тех мячиках и шариках, которые ему подсунуло будущее.
Но Удалов не стал возражать. Если Минц просит, да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные детали, которые Удалов в простоте своей не заметил.
Так что Удалов с тоской поглядел, как уносятся по улице огоньки машины, и стал ждать.
Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту вышел Стендаль. Он вел под руку робеющую Галочку.
— Что за шум? — спросил он.
— Академия наук нами интересуется, — ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило и не испугало.
— А мы задержались, — сказал Стендаль. — Мы в подъезде целовались.
— Я не могла оторваться, — призналась Галочка.
— Мужчины вашего времени — это просто открытие!
— Простите, конечно, — сказал Удалов. — Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных… женщин и животных. Вас что, в компьютерах выводят или как?
— Или как, — лукаво улыбнулась Галочка. — Все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия где-то живет.
— Но можно сделать много копий?
— Разве это так важно?
— Это неважно, — поддержал Галочку Миша. — Я полюбил одну женщину. Только одну. Завтра я женюсь!
— О нет! — вырвалось у Корнелия. — Нельзя же так…
— Почему? — спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
— Потому что вы ненастоящая! Вы надувная… вы кукла, в конце концов!
— А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, — сказала Галочка, — что вы тоже надувная кукла? Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее конца.
— Галочка! — упрекнул невесту Миша.
— Молчи! Ты бы только посмотрел, как ваши мужчины расхватывали бесплатных девушек! Потому что все вы стремитесь к дешевым удовольствиям. Если, не удастся затащить во двор слона или бегемота, то дайте мне крокодила! Но учтите, что крокодилы кусаются, а мы, надувные куклы, можем подарить радость, но можем и дать пощечину! Вы забываете, дорогой Корнелий Иванович…
«Откуда она знает, как меня зовут? Неужели это все Миша? Глупый, глупый Миша, ты попал в руки к провокаторше из будущего».
— Не отворачивайтесь, Корнелий Иванович! Я и мои подруги — детища высокой цивилизации, не вашему пещерному уровню чета. Даже в копиях мы дадим сто очков вперед самой распрекрасной вашей красавице! И учтите, Миша будет со мной счастлив, и я рожу ему много детей — сколько он захочет. У меня внутри все для этого предусмотрено.
— Вот так-то, Корнелий Иванович, — сказал Миша. — Приглашаю вас завтра на свадьбу.
— Миша!
— Вот именно. В двенадцать!
— Адье, — сказала Галочка и умудрилась лизнуть Удалова в щеку. Язык у нее оказался в меру шершавым и в меру мокрым. А черт их знает, может, и рожать будут…
Удалов пошел домой.