— Обезьянка с кисточкой, — сделал уступку Кирон. — Картину будете писать вы. А я должен затягивать дело, пока вы с сеньором Фитзаланом не решите, что момент наступил.
— Нет же, нет! — запротестовал Хобарт. — Писать портрет будешь ты.
— Вы доверите мне?
— Кирон, я готов доверить тебе свою жизнь. Кроме того, посмотри на мои руки, малыш. Вот, посмотри.
Мастер Хобарт протянул руки. Они ужасно дрожали. Резко обозначились вены, суставы распухли, пальцы скрючились. Такими руками уже не нарисовать даже правильной окружности.
— Простите меня, мастер Хобарт. Пожалуйста, простите меня.
— Не надо извиняться, сынок. Не надо. У меня есть ты. Сеньор Фитзалан не знает, что я покончил с живописью.
— Вы не покончили с живописью, мастер.
— Послушай меня. Послушай. Картина будет подписана «Хобарт». В последний раз я поставлю свою подпись… Но когда сеньор Фитзалан одобрит работу, я расширю подпись. Она будет читаться «Хобарт и Кирон». Ты доволен?
От потрясения по лицу Кирона побежали слезы.
— Мастер Хобарт, это невозможно.
— Возможно, и я это сделаю. Будешь ли ты доволен?
— Более чем доволен. У меня нет слов.
— Сейчас, только сейчас, я прошу тебя назвать меня отцом. И еще я прошу тебя нарисовать мисс Элике с честью для нас обоих.
— Отец, я сделаю все, что в моих силах, — промолвил Кирон.
— Я удовлетворен. Твоих сил вполне хватит… Сеньор Фитзалан готов выложить за удачный портрет семьсот пятьдесят шиллингов.
— Семьсот пятьдесят шиллингов!
Впервые Кирон услышал, что мастер Хобарт заговорил о деньгах. Названная сумма была огромной. Официальное жалованье самого Кирона составляло десять шиллингов в год.
— Учти, что сюда включена плата за потраченное время и все хлопоты, связанные с предварительными набросками, которые, Лудд милостив, займут свободное время мисс Элике в течение ближайших восьми недель.
— За волокиту платят больше, чем за сам портрет!
— Не наше дело, сынок, препарировать щедрость сеньора Фитзалана. А сейчас слушай меня внимательно. Ты видел мои руки. Кроме того, ты должен знать, что лошадей я рисую… менее удачно, чем все остальное. Странная история с этими лошадьми. Однако у всех художников есть свои слабости. Впрочем, я отвлекся… Главное — портрет выполнишь ты. Хороший портрет, в этом я не сомневаюсь. А по подписи мир поймет, что ученик превзошел своего учителя. Но вернемся к гонорару. С согласия сеньора Фитзалана двести пятьдесят шиллингов будут отправлены мастеру Жерарду, чтобы таким образом подтвердить, что дитя его плоти и моего духа — один и тот же человек. Двести пятьдесят шиллингов будут ожидать твоего совершеннолетия и окончания ученичества, оставшиеся двести пятьдесят я беру себе как плату за твое обучение и распоряжаться этими деньгами волен по своему усмотрению. Устраивает ли тебя такое соглашение, Кирон?
Некоторое время Кирон не мог вымолвить ни слова.
— Мастер Хобарт, доброта ваша безгранична. Но одного я принять не смогу: такую подпись.
— Ты же видел мои руки. Я больше не в силах писать. Конечно, простые работы — набросать рисунок, продумать композицию… Но писать картины я больше не могу.
— Я не соглашусь на такие условия! — крикнул Кирон.
— Сынок, трудно спорить с фактами, — проговорил Хобарт.
— Сэр, вы подпишите картину «Хобарт», или я прекращаю ученичество и начинаю жить продажей очищенного масла.
— Но почему? Почему? — Хобарт не мог понять причины, по которой Кирон отказывался от славы. А Кирон никак не мог найти верных слов.
— Потому, что мне выпало счастье служить и учиться у вас, сэр. И я горжусь уже одним этим.
Чтобы скрыть эмоции, Хобарт зашелся в приступе кашля. Кирон принес ему флягу с ирландской водкой.
В то утро, когда он впервые направился в замок рисовать мисс Элике, лил проливной дождь, что в некотором смысле было хорошо. Кирон хотел несколько освоиться, прежде чем браться за изображение лошади в движении.
Мисс Элике, одетая в халат из голубого шелка, подрубленный чуть ниже лодыжки и чуть выше груди, приняла его в продолговатом зале, заставленном полками с множеством книг. Столько книг Кирон не видел никогда в жизни. Широко открыв рот, он жадно рассматривал библиотеку.
Мисс Элике оторвала взгляд от клавикордов.
— Ну что, ты намерен пялиться на книги или все-таки попробуешь нарисовать меня?
— Простите, мисс Элике.
Кирон неуклюже протопал по дорогому персидскому ковру, оставляя за собой мокрые следы.