Он обнимал Донну за талию, поднимаясь по лестнице, и, когда убрал руку, чтобы достать ключ, она так тесно прижалась к нему, что Том не смог засунуть руку в карман. Но все же с удовольствием попробовал. Ей это тоже пришлось по вкусу, и она прижалась еще теснее.
Наконец он распахнул дверь. Поток теплого воздуха из кондиционера взъерошил волосы. И сразу же вернулись воспоминания. Том застыл у двери.
Теперь он видел Донну другими глазами. Она не могла вынести семидесятых. В эти годы Том жил собственной, независимой жизнью; по крайней мере, пытался. И они из-за этого постоянно ссорились.
Он вспомнил стакан, разбившийся о стену — а не о его голову (ему просто повезло, потому что ей было все равно, куда швырять посуду). Ее ладонь дернулась к щеке: она вспомнила пощечину. Сдавленно всхлипнув, Донна повернулась и, спотыкаясь, стала спускаться по лестнице.
Он непроизвольно шагнул следом. Едва он очутился достаточно далеко от дверей, воспоминания о неприятностях начали слабеть. Она тоже остановилась и посмотрела на него снизу вверх.
— Плохи наши дела, — сказала она, покачав головой. — Неудивительно, что мы все время не уживались.
— Неудивительно, — глухо отозвался Том, ощущая горечь и боль неудачи; воспоминания нахлынули слишком внезапно. Он был одновременно возбужден, зол и подавлен. Спустившись, он встал рядом с Донной. Она не побежала, не набросилась на него, и это кое о чем говорило. Рядом с ней ему стало легче. В шестидесятые ему всегда было легче с ней, чем без нее.
Он глубоко вздохнул.
— Я сейчас пойду и выключу кондиционер.
— Ты уверен, что желаешь этого? Не хочу, чтобы ты ради меня менял что-то в квартире.
— Зато я хочу, — ответил он, надеясь, что не лжет самому себе.
Она сжала его руку.
— Ты просто прелесть. Постараюсь тебя за это осчастливить.
Ее обещание погнало его вверх сразу через две ступеньки. Несколько прыжков вдоль коридора — и вот он в квартире.
Он оказался прав. Внутрь в самом деле лучше заходить сразу, а не постепенно — словно ныряя в бассейн с холодной водой. Воспоминания, разумеется, нахлынули потоком, но не успели приобрести остроту. Он взялся за ручку хроностата, повернул ее решительным движением. Гул смолк. Привычного, почти не воспринимаемого шума не стало. Он прошел в спальню и распахнул окна, впуская прохладный воздух. В голове снова замелькала мешанина воспоминаний, но теперь они скорее уходили, чем возвращались.
Когда он вошел в комнату, со столика уже исчез маленький калькулятор. «Хороший признак», — подумал он и взглянул на стрелку хроностата. Ага, уже опустилась почти до семидесяти… Он несколько раз открыл и закрыл входную дверь, проветривая квартиру. В голове опять замелькало, но совсем ненадолго.
Он снова проверил стрелку. Шестьдесят восемь. Да, достаточно.
— Донна, — позвал он. — Уже можно.
— Иду, — отозвалась она. Теперь она бежала вверх через две ступеньки.
— Хочешь вина?
— Конечно. Любого, какое найдется.
Том открыл холодильник. В нем стояла полугаллонная бутылка «Спаньяды». Он наполнил два стакана, принес их в комнату.
— А мне нравится плакат, — заметила она, указывая на огромное черно-белое полотно, на котором пюмадными буквами было написано: «ПРОДОЛЖАЙТЕ НЕСТИ ЧУШЬ». Пока работал кондиционер, его не было, но раз плакат понравился Донне, Том не стал обращать внимания на исчезновение картины, которая в конце семидесятых висела на этом месте.
А потом, как и множество раз в прошлом, они направились в спальню. Позднее Том перетащил в спальню телевизор, включил его, покрутил колесико настройки, отыскал выпуск новостей и опять лег рядом с Донной.
Некоторое время он почти не прислушивался к сводке — наблюдать, как медленно тает румянец в ложбинке между грудей Донны, было гораздо интереснее. Краем уха он уловил, что в Миннесоте, наконец, потеплело до тридцатых.
— Все еще паршиво, но уже лучше, — пробормотал он. лишь бы подтвердить, что следит за передачей.
Донна кивнула — она смотрела программу внимательно.
— Помнишь, как прошлой зимой похолодало ниже нуля и правительство пыталось доставить продукты на собачьих упряжках? Люди голодали. В Соединенных Штатах — и голодали! До сих пор не могу поверить.
— Ужасно, — согласился Том.
Настала очередь прогноза погоды для их штата. Как обычно, диктор говорил с неестественной бодростью:
— В большинстве прилегающих к городу районов завтра ожидается начало семидесятых, — радостно сообщил он, тыча указкой в карту, — в долинах и пустыне потеплеет до середины или конца семидесятых. Прекрасной тебе погоды, Лос-Анджелес!