Выбрать главу

Час спустя Кондом сидел на корточках перед входом в цитадель Слот-Амока и морщил лоб, пытаясь вспомнить, для чего предназначалось волшебное средство.

Плюнув с досады, он поднялся по зловещим Тринадцати Ступеням (сделанным из костей и черепов девственниц старше семидесяти трех лет, и это, о принц, целая история), и оказался, наконец, перед дверью в Башню Летучей Мыши. Тщетно поискав дверной молоток (все это время он продолжал думать о служанке принцессы), он шарахнул по ней огромным кулаком.

В ответ он услышал лишь тишину.

Взмахнув тяжелым топором, Кондом принялся рубить окованную железом дверь. Неожиданно в верхней ее части открылась дверца, и на варвара уставились похожие на бусинки глазки Глота.

— Ты что делаешь, идиот? Читать не умеешь?

— Не вижу никакой вывески, — буркнул в ответ Кондом.

— Взгляни под ноги, кретин.

Троянец посмотрел вниз. — Это вывеска «Добро пожаловать? — предположил он.

— Нет, недоумок. Тут написано «Проваливай!». Так что катись.

Глот захлопнул окошко. Лицо варвара исказилось мучительным раздумьем. Вскоре он процедил нечто не совсем вежливое и снова взмахнул топором.

— Никого нет дома! — рявкнул Глот, открыв на секунду окошко и снова его захлопывая.

— Так что же ты мне сразу не сказал? — раздраженно проворчал Кондом. Он шагнул было к лестнице, собираясь спуститься, но тут же остановился.

— А мне чихать, есть кто дома, или нет! — заявил он, возвращаясь. — Я иду!

Лезвие топора вонзилось в твердое дерево. Полетели щепки.

— Ты чего делаешь, кретин-переросток!? — завизжал Глот. — Ты кто, по-твоему, такой, провалиться тебе в семнадцать различных преисподен разом?

— Я? Гм, я Кондом-троянец, и если ты сейчас не отвалишь с дороги, я из тебя тоже щепок нарублю.

Последним мощным ударом варвар превратил дверь башни в груду досок. Пискнув от ужаса, Глот юркнул в темноту.

Троянец поднялся по скверно освещенной лестнице до самой верхушки башни и оказался в помещении, откуда любой человек в здравом уме убежал бы во весь дух, заложив ради этого при необходимости даже собственную душу, — в логове Скукородного Зверя.

Знай же, о несравненный принц, что хотя Зверь давно уже исчез из этого мира, его потомки продолжают жить до сих пор: вспомни торговца, бесконечно долго расхваливающего достоинства ничтожного и бесполезного раба, или мага, превозносящего свое трюкачество после жалкого фокуса, или своего министра финансов. Но Скукородный Зверь, о принц, превосходил их всех в умении порождать скуку в той же степени, в какой ваша светлость превосходит своего неуклюжего слугу. Ибо зловещий Зверь мог бесконечно бубнеть и бубнеть, бормотать и бормотать, трепаться о том и о сем, не сообщая при этом ничего конкретного, и столь долго мог он предаваться сему мерзкому занятию, что лишал боевого духа даже самых стойких и могучих воинов — а воины те были храбры и отважны, и не отступали в битве, и всегда сражались в первых рядах, и никогда не уступали врагу… тьфу! Молю о прощении, о принц, ибо даже сам образ Скукородном Звере околдовывает мой разум. Достаточно лишь добавить, что любой дурак, угодивший под власть его чар, имел не больше шансов спастись, чем лягушка перед змеей. И вот троянец, по дурости своей, оказался рядом с ним.

Поначалу он не заметил Зверя, ибо комната, куда он вошел, показалась ему пустой, лишь в углу валялась кучка серого меха. Кондом не обратил на нее внимания, как не стал он вглядываться в лежащие неподалеку от нее неподвижные тела некогда могучих мужей, превратившихся в обтянутые высохшей кожей скелеты. Чары Зверя удерживали их на верхушке Башни, пока они не погибали.

И тут послышался унылый голос Зверя, грозя троянцу той же участью. Казалось, голос Зверя звучит громко, но слова его были столь скучны, что смысл их не достигал разума — лишь монотонное бубнение доносилось из огромной, словно зевающей пасти. А в своем логове Слот-Амок, хихикая, не отрывал взгляда от магического котла, наблюдая за Скукородным Зверем, околдовывающим варвара.

Веки Кондома начали опускаться, но и веки не подозревающего об этом Слот-Амока тоже. Великий волшебник никогда до этого не смотрел, как Зверь играет со своей жертвой, и тоже неожиданно для себя оказался не в силах сопротивляться исходящей от него скуке. Тихо захрапев, он упал лицом вниз прямо в гороховый суп.

Но Кондом, как и было предсказано судьбой, стал сопротивляться зловещему охраннику Элагабалуса. Он давно позабыл о подаренном ему волшебном средстве — маленьких белых таблетках, сотворенных специально против чар Скукородного Зверя магом-ренегатом Амфет-Аманом[12]. Но и его собственные ресурсы оказались не столь жалкими, как можно было предположить. Во-первых, Кондом у себя на родине часто охотился в лесах на диких кабанов[13]. Во-вторых, он отличался истинно варварским недоверием ко всяческим речам; поскольку сам он едва мог произнести более трех слов подряд, то, естественно, и чьи-либо пространные речи слушал безо всякого удовольствия. С трудом подавив зевок, он шагнул к Зверю, лениво занося топор.

вернуться

12

Намек на амфетамин — сильное стимулирующее средство.

вернуться

13

Слово bore означает и «кабан», и «скука».