Античная пародия не только дала начало жанру, но и как будто заранее спародировала штампы будущей, то есть сегодняшней нашей литературы.
Если за основу пародии берется «высокий» сюжет, например, «Энеида» Вергилия, и пересказывается вульгарным стилем, как это сделал Скаррон о Франции либо Котляревский на Украине, перед нами бурлеск (бурлеска). Бывает наоборот — ничтожнейшие события, воспетые необыкновенно пышно. Такого рода пародия носит название травестия (травести). Обе исторически сложившиеся формы, будучи противопоставлены во времена Средневековья и Возрождения, постепенно стали взаимодействовать. В России возник совершенно особый бурлескногротесковый пародийный тип: перепев. «И скучно, и грустно, и некого в карты надуть в минуту карманной невзгоды»,
— писал Николай Алексеевич Некрасов, вставляя эти строчки в шуточную пьесу «Преферанс и солнце».
Помимо приведенной классификации, есть еще деление пародий на конкретное произведение, на творчество автора в целом. Я здесь согласен с точкой зрения Александра Архангельского, родоначальника советской пародии, замечательного мастера, который говорил: «Пародировать надо не очередное произведение писателя, а его в целом». Именно так он и работал. Вот Пастернак глазами Архангельского.
По такому принципу — брать творчество поэта «в целом» — строил свои пародии Юрий Левитанский.
Интонация Ахмадулиной; чего стоит один этот «ряд от единицы до пяти» вместо «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять»!
Надо сказать, что в Древней Греции не было профессиональных пародистов типа Александра Иванова. Не было таких литераторов и в России XIX века. Пародистом считался человек, время от времени сочинявший пародии, а не тот, кто сделал это занятие единственным. То есть ремесленный фокус — передразнивание нескольких строк, доведение до абсурда (часто действительно остроумное) — это достижение брежневского периода советской эпохи. Тогда передразнивать кого бы то ни было — власть, партию — было запрещено и опасно. И пародисты вполне удовлетворяли стремление осторожных редакторов к остроте, избирая благодатнейший и безопасный материал — отдельные строчки литераторов-современников. Когда впервые по телевидению пародист Михаил Грушевский передразнил Горбачева в программе «Взгляд», еще за кадром, он оказался чуть ли не диверсантом. Теперь же полностью пародийная программа НТВ «Куклы» удостоена ТЭФФИ, высшего приза телеакадемии…
Разговор о «жанрово чистой» пародии во многом лишен смысла, потому что пародия на протяжении веков является спутницей литературы, и «привкус» ее в той или иной степени чувствуется во многих великих произведениях: вспомним хотя бы, что «Дон Кихот» вырос из пародии на рыцарский роман, а истоки гуманистического сочинения «Гаргантюа и Пантагрюэль» соседствуют с малоэстетичным обычаем кидаться калом на массовых гуляньях. Полагаю, лучшие пародии созданы непрофессионалами в жанре. Этот «соус» придает остроту «основному блюду». Например, в романе с детективной интригой Владимира Набокова «Камера обскура» любовники едут в вагоне поезда, а рядом путешествует писатель Циммерман, невероятно наблюдательный господин. Так вот, Набоков изобразил, как Циммерман педантично, дотошно описывает внешность, одежду любовников… наконец он публикует это, и муж из его сочинения узнает об измене жены. Набоков великолепно пародирует манеру Пруста, своего литературного соперника.